Америкен бой

— Да брось, не утруждай себя, — Ник продолжал давить, и лицо хозяина сделалось неприятно яркого малинового цвета.

— Я все скажу, — засипел он.

— Ну?

— Им все платят, все.

— Кто это — «все»?

— Все частники, цыгане, вся «труба»…

— Что за труба?

— Это подземный переход в центре…

— Как часто?

— Я раз в неделю, «труба» ежедневно.

— В какое время?

— Ровно в четыре, там с этим строго.

— Они что же, сами приезжают?

— Да ты, парень, действительно чокнутый, — толстяк немного ожил иэ поняв, что сейчас его не убьют, расхорохорился. — Куда ты лезешь? Это же целая организация, если б они вдвоем были, я бы сам с ними справился.

— Не твоя забота. Кто из них Серегу убил? Кто именно? Имя мне дай.

— Да не знаю я, честно. Кто-то из их людей, — хозяин тягуче сглотнул слюну. — У них там зэки страшные…

Ник убрал ногу с горла хозяина и пошел к выходу:

— Знаешь, почему я тебя не прикончу? — вдруг спросил он, останавливаясь на полпути.

Хозяин даже не пытался встать, а все так же лежал на полу, раскинув руки и тяжело, с просвистом, дышал, глядя в потолок пустыми глазами.

— Когда оклемаешься, подумай, кому будет хуже, если Близнецы узнают, что ты их сдал.

Хозяин не реагировал.

Ник собрался было еще что-то сказать, но передумал и, переступая через тела охранников, лежащих в вестибюле, направился к двери. Один из охранников уже пришел в себя и смотрел на Ника. Они встретились глазами, но охранник даже не попытался пошевелиться, безучастно наблюдая, как Ник выходит из кафе и исчезает на ночной улице.

Убегать дворами не пришлось. Но предусмотрительность не бывает лишней. И Ник свернул в подворотню, вышел на соседнюю улицу, сразу свернул в переулок и там остановился у подъезда. Закуривать не стал. Просто стоял и ждал около десяти минут. Все было тихо, никто за ним не шел, машины не сновали.

Такси ему сейчас было заказано, транспорт уже не ходил.

Ник вышел на пустую тусклую ночную улицу и, настроившись на длинную пешую прогулку, двинулся в сторону Пашиного дома, легко шагая по темному асфальту.

* * *

За время, пока Ник отсутствовал, Паша несколько протрезвел и даже навел относительный порядок. Поправил стол, собрал заготовки для кнопок, подмел на кухне.

И начал беспокоиться.

Он как-то не мог остановиться нигде: то подъезжал к окну и пытался что-то рассмотреть в кромешной полуночной тьме, то катился к двери и выглядывал в подъезд, то брался аккуратно складывать вещи Ника, а то зачем-то прятал их в шкаф.

И снова направлялся к окну.

«Убьют парня, — лихорадочно думал он. — Как пить дать. Он же небось и драться-то разучился. А тут такие бойцы… Эх, мне бы винтовку какую-никакую, да знать, где они шарахаются… Американская М-16 хорошая штука. Сильно бьет, зараза. Никакой жилет не спасет. А если оптический прицел к ней, да прицел ночного видения… И вот я, на своей коляске, с винтовкой, выезжаю на улицу, присматриваюсь… Господи, жить не хочется! За что мне судьба такая?»

Но тут по лестнице прошелестели легкие шаги и в квартиру вошел Ник. Был он как всегда спокоен и даже не взъерошен ничуть. Особых повреждений Паша тоже не заметил — так, бровь слегка припухла.

Паше хотелось совершенно иначе теперь разговаривать с этим парнем, сказать, как он волновался, какие мысли дурацкие ему в голову лезли, но он, как только Ника увидел, сам того не желая, опять перешел на свой заносчиво-ерничающий тон:

— Ну чего, Американец, как погулял? Что видел? Чего-то у тебя с бровью? В темноте на косяк налетел?

— Ну, — Ник на мгновение задумался, припоминая свои приключения. — Можно сказать, что и на косяк. А ты, я смотрю, уборочку сделал? Хорошо-то как! У тебя всегда после литра самогона такая тяга к чистоте?

— Ага. Я его специально держу, чтобы убираться сподручнее было.

— А стирать ты с какой дозы начинаешь?

— Со стиркой накладка. Тут простыми рецептами не обойтись. Это мне травки покурить надо.

— Да, не повезло. А куда ты мои вещички-то определил?

— Уж не пропил! В шкафу возьми. А то разбросал тут, понимаешь, шмотки свои по всей комнате, а калеке за ним прибирать. Хавку мне заграничную таскает! Тоже, благодетель! Посуду бы лучше помыл.

— Помою я тебе посуду, не ной… Ник начал переодеваться.

— Это я-то ною? Как дал бы, чтоб мало не показалось…

Разговор принимал какие-то ненужные чудные формы и все труднее было вырулить с этого тона на то, что Пашу действительно интересовало.

Ник переоделся и вновь превратился в заграничного франта, чем вновь Пашу рассердил. Он уже собирался опять завестись с привычными обвинениями, но тут Ник сел на табуретку, закурил и сказал, глядя куда-то в бок:

— Паш, а тебе есть куда из города скрыться? Ну, хоть до конца недели?

— Давай-ка, рассказывай все, — Паша развернул кресло и, вытряся из пачки папиросу, тоже присмолил ее. — А потом и обо мне побеседуем.

* * *

Пока Ник рассказывал, впрочем, довольно коротко, опуская как незначительные события, так и лирические переживания героя, Паша сидел молча и не переставая курил. Так что к концу недолгого рассказа в комнате сделалось сизо от едкого беломорного дыма.