Аминазиновые сны, или В поисках смерти

– А то, что сначала предупредили о том, что мои дети взяты на карандаш. Потом начали угрожать, что заберут сына и дочь, если я не устроюсь на работу. А еще сказали, что соседи на меня постоянно жалуются: у меня, мол, постоянные пьянки, любовников до хрена и что я меняю их как перчатки. Хотя это не было правдой. У меня был один Ванька. Да… потом к нам несколько раз заходил участковый. Такой миленький парнишечка… Но что он мог? Поговорить только, да и, типа, наставить на путь истинный. Проводил, так сказать, профилактические беседы. Смешной такой. Делал строгий вид, а сам, наверное, сцался, что его Ванька побьет.

– Так, а где твои дети сейчас? – дрожащим от жалости голосом спросила Полина.

– Как где? – словно удивилась вопросу Катя. – В приюте. Меня ведь вскоре после прихода комиссии лишили родительских прав и детей забрали. Сцена была еще та! Я просила, просто умоляла их не забирать детей. Но эти мерзкие бабищи были непреклонны.

– Я бы ни за что не отдала им свою дочь! – горячо воскликнула Полина, прижимая руки к сердцу.

– Так, а твоя дочка с кем сейчас? – ехидно поинтересовалась Кристина, переводя взгляд с Ляльки на Полину. – А дочь-то твою забрали у тебя родители мужа и не дают тебе с ней видеться. Так что не выступай!

Полина опустила голову и промолчала.

– И что было дальше? – сочувственно поинтересовалась у Кати цыганка.

– А что дальше… а дальше я с горя напилась и в петлю полезла, – сдавленным голосом ответила Катя. – Соседи, дураки, вытащили меня из петли. И сразу меня сюда привезли. Так я попала в дурку в первый раз.

– Но несмотря ни на что ты ведь была нужна своим детям! Как ты могла? – сурово высказалась Наташа.

– Наверное, – вздохнула Лялька. – Но вы же сами хорошо знаете, что в тот момент не думаешь ни о чем, кроме одного… Как покончить со всем одним махом.

– Так ты в первый раз подвесилась? – вставила свой вопрос Вера, понимающе кивая головой.

– Да, – просто ответила Лялькина. – И это был первый раз, когда я решила не жить.

– А что, был и второй? – спросила Полина.

– Второй раз я порезалась по пьяни, когда Ванька ушел от меня. А третий раз был тогда, когда я с ментами в магазине сцепилась. Я просто была в каком-то бреду, в неадеквате. Я схватила бутылку с полки, разбила ее и полоснула по венам на глазах у людей.

– Да… жизнь еще та сука! – тихонько всхлипнула рыженькая Светлана. – Как же, Ляля, мне жалко тебя. Как представлю эту картину, так всю меня дрожь пробирает.

– А я вот всегда говорю, что если хочешь подчехлиться – ничего не покупай в стеклянной таре, а то неровен час и порезаться можно, – со знанием дела выдала Вера Нежина. – Я все покупаю в пластике или пакетах.

– И бырло? – хихикнула Оксана.

– Нет, бырло покупаю только в пакетах, а если в стекле, то переливаю сразу по чашкам. Чашки жалко разбивать, – поделилась опытом Вера.

– Угу. Согласна, – кивнула головой цыганка.

– Но ведь детей могли отдать твоему мужу, – глухо произнесла Наташа и ее глаза наполнились слезами.

– А на хрен ему дети? – лицо Кати исказилось гневом. – Он, скотина, к тому времени со своей новой женой родил двойню. И соседи по площадке оказались редкостными сволочами. Они начали разносить обо мне сплетни по району: мол и шлюха я, и алкоголичка, бомжей и всякую шваль таскаю в квартиру и порядочным людям спать не даю после тяжелого трудового дня. Суки! А это не шваль, а мои друзья!

– Нет, милая, это не друзья, это собутыльники, – как от озноба передернула плечами Анна Марковна. – И знаешь, Антон Чехов как-то сказал: «Водка белая, но красит нос и чернит репутацию». Вот отсюда все твои проблемы, милая. От водки.

– А я водку не пью, – развязно ответила Катя и подмигнула Вере. – Я разгоняюсь в основном бырлом и пивасиком. На водяру-то денег нет.

– Не в том дело, что ты пьешь. А сколько и как часто, – вздохнула Философиня. – Я вот вообще ничего не пью.

– Ну, уважаемая, у всех есть свои недостатки, – засмеялась Вера. – У меня вон один глаз стеклянный, Надька ничего не помнит, а Анька вихрастая все мандариновые корки грызет. И ничего… живем как-то.

Власова проигнорировала слова Веры и покачала головой:

– Но вот, Катя, чего я не могу понять так это то, почему твои родители не помогали тебе? Где они были все это время? Неужели им была безразлична твоя судьба?

– Да нет у меня родителей! – с горечью воскликнула Ляля. – Мамы на этом свете нет давно. Отец пропал где-то. А брату я до фонаря. Но маму я часто вспоминаю и иногда разговариваю с ней. Если бы она была жива, то, наверное, ничего бы этого не было. А хотите, девки, я вам свои стихи почитаю? За эти годы я целых три тетради толстых исписала. Хотите про маму?

– Да. Давай. Почитай, – разнеслось по палате.

– «Открываю глаза, и опять я одна.

И в ответ я слышу слова:

Эта девочка – сирота.

Ненавижу я, мама, эти слова…»