Аминазиновые сны, или В поисках смерти

Власова молчала, как не подавали ни звука и другие женщины седьмой палаты. Глухое молчание вперемежку с ненавистью витало в просторном помещении.

Хрипатая изменилась в лице, но, сдерживая себя, спросила у Никитиной:

– У тебя давление поднялось?

Та кивнула.

– Но без назначения врача я не имею права тебе что-то давать. Успокойся и полежи. А я посоветуюсь с врачом.

– Меня отпустят на похороны мужа? Мы же с ним прожили тридцать семь лет и вырастили двоих детей, – робко спросила Оля.

– Это тоже решать врачу. Я спрошу.

С этими словами сестра вышла. Но никто из женщин в этот день не дождался ни врача, ни разрешения этой непростой и чудовищной ситуации, в которой оказалась Ольга.

Анна Яковлевна практически не отходила от Никитиной. Оля уже немного успокоилась, но отказывалась идти на обед. Философиня все же уговорила Никитину пообедать и повела несчастную вдову в столовую. Во время тихого часа Ольга, тихо постанывая, лежала с закрытыми глазами и только после ужина вдруг заговорила ни к кому не обращаясь:

– Я очень любила своего мужа Коленьку. Он был хорошим человеком и хорошим мужем. Мы родили двоих прекрасных детей. Но потом я заболела, и он не бросил меня. А мог бы. Другой бы бросил. Пока я лечилась, Коленька хорошо смотрел детей. Сам стирал, убирал, готовил. Только благодаря ему дети получили высшее образование. Он просто надорвался. У него уже был один инфаркт, а второго он не пережил. Умер. Это я во всем виновата в его смерти. Я одна. Больше никто. Я.

Из глаз Никитиной вновь полились слезы. Анна Яковлевна, внимательно слушавшая исповедь вдовы, тихо сказала:

– Жизнь – штука сложная. И мы все проходим через ее испытания. Такова была его судьба. Не печалься, Оленька, он уже в лучшем мире. И он свободен от боли, страданий и страхов.

– Но я чувствую свою вину перед ним. Я вытворяла такое, что даже лежала с буйными здесь. И я не в первый раз…

– Это уже не важно, – поднимаясь с кровати, прервала Никитину Философиня. – Хочешь, я покажу тебе одно упражнение, которое поможет тебе избавиться от чувства вины?

– Хочу, – произнесла Оля и в ее голосе зазвучала робкая надежда.

Власова села на кровать вдовы и заговорила:

– Ложись на спину. Закрой глаза, милая. Постарайся расслабиться. А теперь представь, что ты стоишь в пустой серой комнате… Представила?

Никитина кивнула.

– Сейчас представь, что перед тобой стоит твой муж… Представила? А теперь мысленно попроси у него прощения за все плохое, что сделала ему… Не торопись… Он слышит тебя… а сейчас скажи, как он смотрит на тебя?

– Он улыбается, – шепотом отозвалась Оля. – Он не злится на меня.

– Хорошо. А ты злишься на него? Обида на него у тебя есть?

– Нет.

– Скажи, вы связаны чем-нибудь?

– Нет.

– Это хорошо. Теперь представь, что в одной из стен комнаты появляется дверь. Появилась дверь?

– Да.

– Пусть она откроется.

– Открылась.

– Пусть твой Николай выйдет в эту дверь. Отпусти его.

– Он идет к двери.

– Он оборачивается?

– Да.

– Помахай ему на прощание. Как он смотрит на тебя?

– Он улыбается и машет мне в ответ.

– Отпусти его. Пусть идет.

– Он вышел.

– Представь, что дверь за ним закрылась. Представила?

– Да.

– Сделай глубокий вдох и выдох. И открой глаза.

Никитина глубоко выдохнула и открыла глаза.

– Тебе стало легче, милая? – мягко поинтересовалась Философиня.

– Да… как ни странно, – пробормотала Ольга.

– Вот и хорошо. Молодец. Это упражнение можно делать всякий раз, когда тебе будет тяжело.

– А это упражнение можно делать всем? – робко спросила впечатлительная Наташа, которая внимательно, как и все женщины, следила за происходящим.

– Всем, – ответила Философиня. – Но его необходимо делать до тех пор, пока действительно ты не почувствуешь облегчения. Возможно одного раза будет недостаточно.

– Понятненько, – встряла Вера. – Но меня терзают смутные сомнения, что это помогает.

– Поверь, помогает, – уверенно подтвердила Власова. – Попробуй и сама поймешь, как это работает.

В палате было очень тихо. Кто-то лежал на своей кровати, кто-то сидел, но все думали о чем-то о своем. И эту спокойную атмосферу беспардонно нарушила Хрипатая:

– Лялькина, Никитина и Полина Евсеева на уколы!

Катя по обыкновению что-то буркнула в ответ, но выставив вперед живот, пошаркала тапками к выходу. Власова помогла Оле подняться и глядя ей вслед, грустно улыбалась, а Полина, минуя Философиню, тихо прошептала:

– Аня, а можно мне поговорить с вами наедине?

– Хорошо, поговорим, когда появится возможность.

Так закончилась «История о скоропостижной смерти мужа, бездушной медсестре по прозвищу Хрипатая и прощении» и этот не простой день.