Amor deliria nervosa (СИ)

Помфри взмахом палочки открыла дверь и тут же захлопнула собственные записи, прижав папку ближе к себе. Так, будто бы в противном случае мальчики в первую очередь принялись бы её отнимать.

Гарри с Роном ворвались в комнату, красные от споров с медсестрой, которой было приказано никого не впускать, кроме списка оговорённых лиц. Впрочем, так его назвать было трудно. Разве это список, где значатся имена директора и Малфоя?

— Гермиона! — произнесли ребята в один голос.

Помфри тут же на них шикнула:

— Тишина, молодые люди!

Болезнь Гермионы совершенно не предполагала отсутствие громких звуков, но, видимо, когда столько лет работаешь в обществе больных, вырабатывается привычка.

Мальчики послушно закрыли рты и проводили женщину нетерпеливым взглядом. Она удалилась, сказав при этом, что у них немного времени.

— Гермиона, что случилось? — спросил Рон.

— Нам вчера сказали, что ты в лазарете. Годрик, мы чуть не поседели, когда пришли в больничное крыло на перемене, и нам сообщили, что ты в отдельной комнате. Ты же знаешь… — тараторил Гарри, который явно был шокирован, ведь даже когда Локонс удалил ему все кости в руке, что считается довольно серьёзной травмой в магическом мире, Поттер не удостоился отдельной палаты.

— Эй, всё в порядке, — сказала Гермиона заготовленную фразу, улыбнувшись. — У меня просто что-то вроде воспаления лёгких. Здесь мне будет спокойнее.

Она репетировала это сочетание фраз, поэтому сейчас с удовольствием видела, как облегчение расплывается на лицах друзей. Возможно, её должна была грызть совесть за это, но представлять то, что будет, если они узнают правду… Это гораздо больнее, чем ханахаки.

— Мы так испугались за тебя, — покачал головой Рон, и, почувствовав, как Гарри дёргает его за рукав, наконец-то сел.

Они бросились расспрашивать её о лекарствах, самочувствии и о том, сколько подруга пробудет в лазарете. Гермиона смотрела на обеспокоенное лицо Рона и впервые чётко осознала: как же хорошо, что она его тогда отпустила. Так вовремя.

Эти пара месяцев отношений или что-то вроде были самым большим усилием, которое она когда-либо прилагала в жизни. Ну, зато в конце Гермиона могла сказать, что хотя бы попыталась. С каждым днём становилось всё очевиднее, что они не друг для друга. Она пыталась восполнить всё. Когда казалось, что не хватает романтики, эротики, уединения, разговоров по душам, чего угодно, но даже Рон это понимал.

Гермиона читала, что отношения не с тем, к кому лежит душа, могут стать толчком к ханахаки. Тогда она этого не знала. Но в любом случае, если так — ей суждено было заболеть. Потому что тот, о ком она думала последние несколько лет, являлся самым последним человеком, о котором ей стоило бы задумываться.

После одного непростого разговора Гермиона с Роном расстались. Он давно понимал, что пора, и поэтому даже невольно подслушанный разговор с Гарри не стал для неё откровением. Уизли вновь виделся с Лавандой, Рон прятался с ней по углам, чтобы не сделать Гермионе больно. Так что ей пришлось подождать несколько дней и аккуратно сказать, что она была бы счастлива, если бы он нашёл своего человека. Рон её друг. И он потрясающий, но его заменить невозможно.

Гермиона лежала в кровати и слушала их трескотню. Мальчики обещали заходить каждый день и приносить любые книги из библиотеки и домашние задания. Гермиона понимала, что даже если её жизнь не будет долгой, она, в любом случае, была счастливой. Пусть и не на любовном фронте.

Спустя минут тридцать Помфри нервно открыла дверь и попросила мальчиков на выход. Гермиона посмотрела на часы. Парни начали возмущаться, но целительница была непреклонна, и девушка догадывалась почему. Гарри и Рон наспех её обняли и удалились.

Гермиона подняла колени к груди, стараясь не думать ни о чём. Не нервничать. Сегодня разум девушки был куда чище после небольшой «дозы», которую получило её тело из-за вчерашней встречи с Малфоем, поэтому осознавать ужас ситуации стало гораздо легче. Гермиона вздохнула и уткнулась головой в колени. Девушка не хотела, чтобы он здесь был. Не хотела, чтобы его заставляли сидеть с ней в четырёх стенах, дабы она не умерла раньше срока. Мерлин, всю эту ситуацию можно описывать как пример слова «унизительный».

Двери не остались в покое надолго. Судя по резкому рывку, Малфой был раздражён. Гермиона осторожно подняла голову и поняла, что её догадки оказались верны. Малфой бросил школьную сумку на стул и сотворил для себя то вычурное кресло. Ну да, куда комфортней больничных. Драко сел на него и уставился в окно, плотно сжав скулы. Весь его вид показывал, что он не настроен говорить, и, наверное, она бы не стала. Если бы не костяшки пальцев, которые побелели от того, как крепко слизеринец сжал ручку кресла.

— Малфой, ты не должен… — начала Гермиона.

— Заткнись, Грейнджер, окей? — резко перевёл он на неё взгляд. — Не делай этот день ещё хуже своей болтовнёй.