Amor legendi, или Чудо русской литературы

Правда, как говорит Шиллер, все мы родились в Аркадии, т. е. вступаем в жизнь с ожиданием счастья и наслаждения и питаем безумную надежду достичь их; однако, в дело вмешивается судьба, грубо хватает нас за шиворот и показывает, что мы не властны ни над чем, а всем правит она ‹…›. Вернейшее средство не быть очень несчастным – не требовать большого счастья[1138].

В конце следует вывод о том, «что наше бытие таково, что лучше бы его совсем не было»[1139]. Как аркадское блаженство могло устоять перед этим заключением эксперта? Всеобщее настроение в России XIX в. по этому вопросу весьма метко отражает лапидарная обмолвка Ивана Тургенева в письме графине Е.Е. Ламберт от 15 (27) ноября 1861 г.: «Земное все прах и тлен»[1140].

IV. Опровержение идиллии и антиидиллия

1. От Канта к Гегелю: Аркадия как «изнеженная расслабленность»

Критика идиллии и тем самым разрушение образа Аркадии были подготовлены Кантом и Шиллером и продолжены Гегелем. В 1784 г. в своей статье «Идея всеобщей истории во всемирно-гражданском плане» Кант пишет о «недоброжелательной общительности» людей. Он полагает, что без конкурентного антагонизма в обществе

‹…› все таланты в условиях жизни аркадских пастухов ‹…› навсегда остались бы скрытыми в зародыше; люди, столь же кроткие, как овцы, которых они пасут, вряд ли сделали бы свое существование более достойным, чем существование домашних животных; они не заполнили бы пустоту творения ‹…›. Поэтому да будет благословенна природа за неуживчивость, за завистливо соперничающее тщеславие, за ненасытную жажду обладать и господствовать! Без них все превосходные природные задатки человечества оставались бы навсегда неразвитыми[1141].

«Недоброжелательная общительность», антагонистическое мышление и «всемирно-гражданский план» должны по Канту выйти за пределы ограниченности и статичности аркадского мира, дабы привести историю к телеологическому развитию. Подобную критику Аркадии вслед за Кантом начал Шиллер, подтверждением чему, как уже было замечено выше, стало прежде всего стихотворение «Resignation», критикующее мир Аркадии.

Несколько позже Гегель в своей «Эстетике» отрицает идиллию еще более радикально. В аркадских образах современной литературы он видит «слащавость и изнеженную расслабленность», «наслаждение» вместо этики труда и, таким образом, редукционизм вместо «целостности». Идиллия достойна критики, поскольку «она отвлекается от всех более глубоких и всеобщих интересов духовной и нравственной жизни», а ее персонажи «ничего ни о чем» не знают, «кроме еды и питья». Прежде всего, «настоящая идиллия» à la Гесснер «погубила себя сладостной сентиментальностью и водянистостью»[1142]. Эта острая критика не в последнюю очередь связана с тем, что Гегель предпочитал драму, которой он отводил центральное место среди остальных родов литературы, поскольку она воплощала активнейшее движение, духовность и целостность[1143].

2. «Конец Золотого века» (Чаадаев, Дельвиг)