Ана Ананас и её криминальное прошлое

Понятно. Меня опять не принимали всерьёз. Но я не забыла про галочку у себя в голове – киноклуб. Ах да, ещё кролик. Кролик – вот главный вопрос, который мне предстояло выяснить. Всё остальное было лишь небольшой пристрелкой.

ЗАВЕЩАНИЕ ХЕРРА ПАВЛОВСКОГО

1

Знаете, мне до сих пор кажется, что Яна Эк прилетает ко мне по ночам и тужится, стараясь изобразить из себя заправского викинга. Получается у неё не очень хорошо. Всё больше выходит похоже не на викинга, а на недоразумение с оперных афиш, где изображены оперные певицы. Впрочем, должна признать, всё равно получается страшно.

Яна садится на край стола, заменяющего нам с папой книжный шкаф, а потом перелетает на комариную сетку. Оттуда она дразнится, показывает язык, сыплет проклятиями – одним словом проделывает всё, что может прийти в голову девочки с синдромом древнего викинга.

Это моя лучшая подруга, думаю я в таких случаях и от страха чуточку замираю. Потом приходится просыпаться и вспоминать, что подруг у меня, в сущности, нет. Зато есть Бюдде, Барсук, Олли и Ходжа. Есть еще куча папиных знакомых, которые относятся ко мне замечательно, но в счёт не идут. Есть ещё Берта Штерн. Но о дружбе с такой женщиной я не хочу заводить даже речи.

От этого мне становится тоскливо и я начинаю скучать по Яне Эк.

Тогда я иду к Ренате Колицер, вот как сейчас. В очередной раз пытаюсь примерить на неё статус лучшей подруги.

Стукнувшись к Колицерам на Шутцштрассе, дом шесть, я вломилась в ухоженную милипусичную комнату Ренаты прямо в одежде. С меня градом тёк пот. Куртка воняла так, будто я много лет спала на витрине Фишаукционсхалле рядом с омарами. Воздуха не хватало. Впрочем, окна были распахнуты настежь, а из комнаты Ренаты открывался потрясающий вид на Репербан. Освещения от красных фонариков с улицы было более чем достаточно. Ни одна лампочка в доме не горела и тени ползли по стенам такие, что хоть фильмы ужасов тут снимай…

– Где это ты так запыхалась? – недовольно спросила Рената.

На запах она не обратила внимания. Сразу заинтересовалась тем, что я вывалила из грязного брезентового папиного рюкзака для продуктов. Ради такого события даже настольная лампа была включена, почему-то тоже вся красная и от неё светлее не стало. В своей белой футболке и свете красной лампы, Рената напоминала объеденый гусеницами мухомор. По мухомору ползали всякие мелочи, а Рената косилась на меня, как на незнакомого кота, неожиданно появившегося в квартире. Я сразу почувствовала себя лишней, мешала ей дружить с её мелочью. Странно даже не то, что Рената Колицер считалась моей лучшей подругой. Странно, что других вариантов подруг Репербан просто не мог мне предложить!

– Рената, разреши, я здесь с тобой посижу. – закричала я, увидев что меня сейчас выгонят. – Дай попить. Я запуталась во всём что можно. Рената, я гибну,

– Это маленькая чашечка с деленьицами, – Рената уже сортировала «запас» по новой системе, – по ней надо мерять, да?

В ответ я чиркнула пальцем по горлу, показав, как я хочу пить.

– Попить возьми в холодильнике, – сказала Рената. – Но ничего вкусного я после шести не пью. Там только минералка солёная. И всё же, для чего эта чашечка?

То была, кстати, никакая не чашечка, а бывшая папина пепельница чёрт знает для какого табака, но я по привычке не обращала на это внимания. А Рената уже возилась с микрометром для парных моделей и про всё благополучно забыла.

Полоская горло невкусной минеральной водой и подсчитывая красные фонари за окном, я вдруг спросила у моей так называемой лучшей подруги, что она думает насчёт всяких там кофе и всего остального.

– Что я думаю? Думаю, что это просто ах, – доложила Рената, размешивая маленькой ложечкой в новой микроскопической чашечке пластмассовый клубничный сироп с блёстками. Наверняка на уровне молекул сироп тоже был меньше обычного. Или блёстки были какими-то не такими.

– Что значит ах?

– Кофе это очень и очень ах… особенно сейчас, когда кофе стал некофейным. Можно добавлять туда аромат. И ещё всякие запахи.

Тут я решила выяснить всё про аромат некофейного кофе до конца. Чуть не подавившись минералкой от любопытства, я спросила у Ренаты, почему это некофейное, с запахами, всё равно называется кофе?

– Вообще-то, я сказала не кофе, а «просто ах» – сказала Рената и напустила на себя взрослый вид. – Скоро поймёшь. Времена меняются. Когда, наконец, закончится это вечное безобразие вокруг большой гавани, все так и пустятся делать наперегонки кофе. Хороший и разнообразный кофе. В том числе и для нас с тобой. И окружающий мир перестанет сходить с ума.