Ана Ананас и её криминальное прошлое

Тут стали объявлять отмены самолетов. Должно быть, в воздухе что-то произошло. Тем временем, Яна Эк обстоятельно рассказывала что вокруг происходит. Я предупредила, что понимаю её через слово, но она не обращала внимания. Под конец, перестала обращать внимание и я. Какие пустяки, честное слово.

Московский международный конкурс имени Драгомощенко среди необычно одарённых детей – вот, что я поняла. Северные одарённые дети должны были туда прилететь, но тоже застряли. Потом Яна пропросила рассказать про себя. Моя история была куда более длинная. От неё у воспитательницы Ярвинен белели глаза, и чернел коричневый макияж на лице, делая её похожей на испанский помидор – не тот, что красного, а тот, что тёмно-зелёного цвета.

11

– И что она, уже друзей нашла? – послышался раздражённый голос декоративной мамы, вернувшей из-за стеклянных дверей. Я заметила, что от усталости она перестала быть декоративной. Она стала похожа на измордованного опухшего ёжика.

К моменту её появления, мы с Яной Эк уютно расположились в полулежачем положении, перекрывая дорогу в уборную. Сильнее всех дорогу перекрывал Динго. Он спал и храпел. Яна пыталась стричь меня наголо при помощи маникюрных ножей. Я воротила нос от лакрицы, которую воспитательница Ярвинен, улыбаясь, совала под нос, и отказывалась откусить хоть кусочек. Надо же! Ярвинен думала, что я, по прежнему, люблю эту гадость.

Маму мою ежино-декоративную от этой картины передёрнуло, будто током убило. От неё пахло злостью и кислыми сигаретами. Вся её компания – адвокат с Корольком – казалась ещё более угрюмой и озабоченной, а ведь раньше я думала, что хуже уже быть не может.

Не вдаваясь в подробности, мама резко дёрнула меня за свитер и потащила за собой.

А воспитательница Ярвинен пересекла ей дорогу

– Я бывший официальный опекун девочки, – уверенно начала она.

Я начала было переводить, но осеклась. Мама всё равно не слушала. А воспитательница говорила сразу на нескольких языках. При желании могла объясниться хоть с чёртом.

– Мне надо знать, почему Ана Романова отправляется с вами, и какое вы к ней имеете отношение после развода.

Но декоративная мама только улыбалась презрительно.

– Вот мой муж с переводчиком, – представила Королька с адвокатом она, даже не удосужившись объяснить, кто здесь кто. – Разбирайтесь между собой.

Посовещавшись, Фрайданк и Королёк быстро посовещались, кто будет мужем, а кто переводчиком. Мужем быть выпало Корольку. Фрайданк вытащил из кармана блокнотик. Он стал переводчиком.

Королёк подошёл к маме и развязно её приобнял. А потом давай показывать пальцем на самолёты. Я вытащила картонный пакет для блевотины. На всякий случай держала его наготове. В любой момент ожидала, что меня начнёт рвать. Скажем, от перенапряжения моих истощённых нервов. Пока Ярвинен говорила, адвокат не спорил. Он только поправлял её. Тактика поправлялок работала, со своей ролью справлялся прекрасно. Комментируя воспитательницу Ярвинен, адвокат умудрился сделать так, что даже декоративной маме захотелось вступить в диалог. До этого она стояла с отсутствующим лицом.

– Знаешь, что они там делали у себя, в своём Гамбурге? – сказала мама, постучав пальцами по лбу. – Похищали людей. Держали их в подвале как собачку!

Воспитательница Ярвинен внимательно выслушала рассказ про подвал и собачку, но ничего не сказала.

Тогда мама перешла на свои коронные всхлипывания. Говорила она очень сбивчиво.

– А знаете, сколько стоит в этом городе адвокат? А знаете, сколько это мне стоило нервов?

Она бросила в сторону Ярвинен документ, свидетельствующий что удочерение или задержка несовершеннолетней Аны на территории стран Шенгенского соглашения не предусмотрены. Я даже смотреть не стала в его сторону. По мне, это было просто недоразумение, а не документ. Впрочем, воспитательница Ярвинен изучила документ очень внимательно.

– Зачем вы хотите вывозить ребенка обратно? – сказала она. – Так же нельзя. Я работаю с выездными детьми уже не один год год. Ана – мой чуть ли не первый случай. И я знаю её лучше, чем кто либо. Везти её обратно домой чревато психологической катастрофой.

– Про катастрофы тоже лучше всех знаете? – зловеще улыбнулась мама.