Анафем

– М-мм… Полезный мысленный эксперимент, – сказал я. – Ты про устройство из книжки, которую подложила нам Мойра. Чудо-кабинка, с помощью которой ты можешь перенестись в любую точку Гемнова пространства, сделать её реальной и перескочить в следующую.

– Да. Невзирая ни на какие законы физики. Тогда мы сможем материализовать глыбу льда в звезде. Но она тут же растает.

– Растает, если с этой точки ты позволишь действовать законам природы, – поправил я. – Но ты можешь сохранить её, прыгнув в следующую точку, описывающую тот же космос, но по-прежнему с глыбой льда.

– Ладно, понял. Но в нормальных условиях она растает.

– Итак, Эмман, вопрос в том, что значит «нормальные условия». Или по-другому: возьмём серию точек, которую ты должен пройти в гемнопространственном телепортаторе, чтобы в космосе за окном кабины глыба льда сохранялась внутри звезды. Чем эта серия точек будет отличаться от той, которая составляет правильный мировой путь?

– От той, которая не противоречит законам природы?

– Да.

– Не знаю.

Я рассмеялся.

– Ну вот. Наконец-то я начал понимать, что́ Ороло говорил мне про светителя Эвенедрика. Эвенедрик изучал датономию – отрасль булкианской философии. То, что нам дано, что мы наблюдаем. В конечном счёте это всё, что у нас есть.

– Ладно, – сказал Эмман. – Так что мы наблюдаем?

– Не просто приемлемые мировые точки, то есть без льда в звёздах, но приемлемую серию таких точек. Мировой путь, который мог случиться.

– В чём разница?

– Глыба льда в звезде не просто невозможна – её нельзя туда доставить и нельзя там сохранить. Нет связной истории, которая бы её включала. Речь не просто о возможном – в Гемновом пространстве возможно всё, – но о согласованном, в смысле всего того, что должно быть справедливым в отношении вселенной, где в звезде оказалась глыба льда.

– Ну, думаю, такое возможно, – сказал Эмман. В его голове заворочались праксические шестерёнки. Собственно, этим он и зарабатывал на жизнь – его выдернули из ракетного агентства и приставили техническим советником к Игнете Фораль. – Можно спроектировать ракету с боеголовкой из жаропрочного материала и поместить туда глыбу льда. Запустить её в звезду с большой скоростью. Жаропрочный материал сгорит. Но потом, на долю мгновения, у нас будет глыба льда в звезде.

– Отлично, всё это возможно, – сказал я. – Но ты сам ответил на вопрос: «что должно быть справедливым в отношении вселенной, где в звезде оказалась глыба льда?» Если бы ты отправился в тот космос и остановил время…

– Хорошо, – сказал он. – Пусть гемнопространственный телепортатор может останавливать время, снова и снова возвращаясь в одну точку.

– Замечательно. Ты остановил время и смотришь на область вокруг льда. Ты видишь тяжёлые ядра расплавленного корпуса в звёздном веществе. Ты видишь следы отработанного ракетного топлива, ведущие к выгоревшему месту на стартовой площадке. Стартовая площадка должна быть на планете, способной поддерживать жизнь достаточно разумную, чтобы запускать ракеты. Вокруг площадки ты видишь людей, посвятивших жизнь конструированию и постройке ракеты. В их нейронах закодирована память о работе и о запуске. В их авосети есть спили запуска. И все воспоминания и записи должны по большей части согласовываться друг с другом. Все воспоминания и записи сводятся к положению атомов в пространстве, так что…

– Воспоминания и записи сами входят в ту конфигурацию, которой закодирована точка в Гемновом пространстве, – сказал Эмман громко и твёрдо. Он видел, что понял правильно. – И это ты имел в виду, говоря о совместимости.

– Да.

– Лёд в звезде может быть закодирован многими точками Гемнова пространства, – сказал он, – но лишь небольшое их число…

– Исчезающе малое, – сказал я.

– Содержит все записи – последовательные, взаимосогласующиеся – как он туда попал.

– Да. Когда ты в приступе праксиса выдумал ракету для доставки льда, ты на самом деле сообразил, какое повествование создаст условия – следы, оставленные в космосе исполнением твоего проекта, – совместимые со льдом в звезде.

Некоторое время мы шли молча, потом Эмман сказал:

– Или, если взять другой пример, невозможно увидеть наряд сууры Карваллы…

– И не реконструировать мысленно последовательность операций, нужных, чтобы завязать все эти узлы.

– Или развязать.

– Она столетница, – предупредил я, – а конвокс не навсегда.

– Не слишком увлекаться. Понял. Но я всё равно могу условиться с ней о свидании в три тысячи семисотом…

– Или стать фраа.

– Может, ещё и придётся. Эй, ты знаешь, куда мы идём?

– Я иду за тобой.

– А я за тобой.

– Отлично. Значит, мы заблудились.

Некоторое время мы шарахались в темноте, пока не наткнулись на двух гуляющих прасуур и не спросили, где здание эдхарианского капитула.

– Итак, – сказал Эмман, когда мы вышли на правильную дорогу, – суть в том, что в каждом конкретном космосе – прости, на каждом конкретном мировом пути – всё логично. Законы природы выполняются.