Анамнез. История болезни

– Я лишь отметил забавный факт, – никак не унимался Брэд, – про психопатии, не стремясь привязать трудоголизм к группе этих расстройств.

– Теперь я тебя понял, и на самом деле, эта мысль крайне интересна, спасибо за идею! Теперь мне, как порядочному невротику надо бы еще выпить, чтобы хорошенько расслабиться!

– Дэвид, невозможно жить работой.

Отчего то, моя, пускай и немного наигранная, но все же веселость, абсолютно игнорировалась им.

– Как ты видишь, очень даже возможно, – с ироничной серьезностью подметил я, стараясь дать понять собеседнику, что не намерен и далее развивать эту тему.

– Ты прекрасно понял, о чем я. Ладно, – обреченно произнес он, – давай поиграем.

Раз в месяц мы встречаемся с Брэдом вне рабочей обстановки чтобы отдохнуть и каждый раз затеваем психологические игры. Вокруг много людей, так что это отличная почва для нас.

– Вон тот мужчина, у барной стойки. Расскажи мне, кто он?

У стойки расположился одинокий мужчина, лет 50. Казалось, будто он оторван от действительности. На нем надет старый, помятый плащ, небрежно скрывающий такую же мятую рубашку грязно белого цвета, неряшливо заправленную в чёрные не наглаженные брюки. Седые волосы растрепаны, а взгляд, преисполненный некоторой отрешенности, блуждал по сторонам, словно искал нечто особенное. В одной руке незнакомец держит бокал с виски, в другой же расположилась ручка, он что-то пишет.

– Хороший выбор. Итак, псевдо Буковски, – серьезным тоном произнёс Брэд. – Без шуток, этот мужчина интровертированный писатель, ему нет дела ни до кого здесь, он наверняка пришёл, чтобы собрать в свою копилку образы людей. Только посмотри, как он оглядывается по сторонам, словно ищет крупицы золота в грязном песке. Мы для него – просто материал для работ. И это круто. Он одинок, и об этом говорит не отсутствие кольца на пальце, а поза – закрытая, отдаленная, скрюченная. Оборонительный язык тела – свидетельствует так же о настороженности, недоверчивости.

– А мне кажется, он просто пришёл накидаться, – иронично шучу я.

– Гений, сюда все приходят накидаться. Одинокий интровертированный писатель, со склонностью к алкоголизму, таков мой вердикт.

– И вызов принят! – несколько раз барабаню ладонями по лакированному деревянному столу, после чего допиваю бокал пива и с определенной уверенностью направляюсь к загадочному мужчине, одиноко расположившемуся за барной стойкой.

– Прекрасный вечер, не правда ли? – спрашиваю, как бы невзначай я, попутно ожидая бармена, чтобы сделать заказ. Отлаженная, за годы тренировок схема, почти всегда срабатывает, тут главное не ломаться, говорить уверенно и непринужденно.

– Как и любой другой в этом месте, – без особых эмоций, не отрываясь от своего блокнота, отвечает мне седовласый незнакомец.

– Почему вы здесь один?

– Когда у тебя трое детей, стервозная жена и поганая работа, единственное место спасения – паб с дешевым алкоголем.

– Так это Ваше убежище?

– Что-то типа того.

Подзывая официанта, я угощаю своего нового знакомого бесплатной порцией шотландского виски, попутно заказывая для себя «Erdinger» Dunkel – темное, нефильтрованное пшеничное пиво с богатым, насыщенным ароматом пряного хмеля.

– Спасибо за виски, – с определенно, холодной сдержанностью отозвался мужчина в ответ на мой, не лишенный корыстных интересов жест доброй воли.

– Вы писатель?

– Разве что по ночам, разве что здесь. А ты накой интересуешься?

– Ох, верно, – я поспешил изобразить смущение, – я, у меня закончилось пиво, жду, пока мне принесут заказ.

– Попутно расспрашивая одинокого старика?

– Да, – чтобы не запутаться в своей лжи, я решил сказать правду – Что вы пишите?

– Истории, рассказы, повести. Все что в голову придёт, все, что требует написания, все, что я хочу сохранить, чтобы рассказать.

– Это очень интересно! – с неподдельным восхищением произнёс я. – Надеюсь как-нибудь получить удовольствие за чтением одной из ваших историй.

– Я тоже! – в полуулыбке ответил он.

– Спасибо за разговор, – бармен отдал мне заказ, – Что же, мне пора, до новых встреч писатель! – забрав пиво, я направился к другу.

– Хэй незнакомец, не верь всему что слышишь, доверяй своим чувствам, и

спасибо за выпивку! – окрикнул он меня, улыбаясь, но без дешевизны наигранной добродушности, а как-то эмоционально ровно, опустошенно.

Та фраза, последнее, что он сказал мне, после чего молниеносно допил свой виски, убрал блокнот в сумку и в спешке покинул паб, больше наши пути не пересекались.

– Поздравляю, три из трёх.

– Одинокий, интровертированный писатель склонный к алкоголизму?

– Ну на самом деле он женат, и у него трое детей.

– Тогда почему ты сказал три из трёх. Он же не одинок.

– На самом деле, одинок.

– Это как понимать?

– У него одиночество внутри, знаешь, словно пустота, обусловленная отсутствием подходящих людей, думаю, он крайне избирателен в общении.

– Мистер Шерлок, о чем же вы ещё думаете?

– Думаю, он солгал, и жены у него нет, ровно, как и детей.

Я размышляю про себя, вокруг целый мир, а я словно отключился. Такое для меня не редкость.

– Дэвид, Дэвид, – раздается голос, будто из-за стены. Это Брэд.