Анархизм

«Чмъ дале увеличивается численность населенія государствъ и общинъ, — пишетъ Масарикъ, весьма далекій отъ анархистскаго міросозерцанія — чмъ сложне становятся общественныя отношенія, чмъ боле образовано населеніе и чмъ боле развиты его потребности, тмъ чувствительне несоотвтствіе между волей населенія и волей парламента...» («Философскія и соціологическія основанія марксизма»).

Даже всеобщее, равное, прямое и тайное избирательное право дастъ намъ одн иллюзіи народнаго представительства, становящіяся еще боле обманчивыми въ зависимости отъ роста процента воздерживающихся отъ выборовъ.

Въ одной изъ своихъ рчей Бисмаркъ представилъ однажды палат слдующій любопытный расчетъ: «Изъ числа имющихъ право выбора принимали въ немъ участіе всего 34%; большинство этихъ 34% выбрало избирателей, которые могли, такимъ образомъ, имть за собой 20—25% всего числа, имющихъ право участвовать въ выборахъ. Большинство избирателей выбирало депутатовъ, число которыхъ представляло, такимъ образомъ, 13—15% общаго числа, имвшихъ право участвовать въ выборахъ.

Бранденбургъ, приводящій этотъ расчетъ въ своемъ любопытномъ этюд о парламентской обструкціи, замчаетъ, что Бисмаркъ умолчалъ о томъ, что «благодаря трехстепеннымъ выборамъ небольшое число населенія можетъ существенно повліять на результатъ выборовъ, и что открытая подача голосовъ сильно вредитъ результату выборовъ». «Но — замчаетъ Бранденбургъ — и при размрахъ участія въ выборахъ въ 70%, депутаты едва-ли могутъ съ увренностью являться представителями боле чмъ 40—50% всего числа избирателей, а парламентское большинство, если оно не подавляюще велико, будетъ выразителемъ мннія только 25—35% всхъ, имющихъ право выбора. Если, напримръ, — заключаетъ онъ — въ ныншнемъ рейхстаге консерваторы, ультрамонтаны и протестанты вмст будутъ имть большинство 219 голосовъ изъ 397, то все же они представятъ собой только 32 1/2% всего числа избирателей».

Такимъ образомъ, никакое парламентское большинство не можетъ представлять народа, не можетъ выражать его воли.

Казалось-бы, воля народа все-же могла получить извстное выраженіе, если-бы немногіе и случайные представители его были снабжены императивными мандатами и, такимъ-образомъ, не могли уклониться отъ подлинныхъ желаній народа или врне его отдльныхъ господствующихъ группъ.

Но теорія уже довольно показала, что парламентаризмъ и императивные мандаты — несовмстимы, и современныя законодательства ихъ не знаютъ. Представители, законодательствуя, осуществляютъ свою волю, выдавая ее за волю народа.

Эта идея, безспорная и ясная, идея подкрпляемая математическими доказательствами, становится еще боле яркой, еще боле убдительной, если мы будемъ оперировать не туманнымъ понятіемъ «народа» съ его несуществующей единой и цльной «народной волей» и его фиктивными «общенародными интересами», а конкретно существующимъ классовымъ обществомъ.

На мст единаго и недлимаго народа, мы видимъ борющіяся группы, сталкивающіеся интересы, которые безпощадно расправляются другъ съ другомъ и только въ цляхъ самозащиты или въ состояніи крайней необходимости вступаютъ въ компромиссы и заключаютъ соглашенія.

Эти интересы встрчаются не въ открытомъ пол, а въ парламент; въ современномъ государств оружіемъ является избирательный бюллетень, парламентъ — мстомъ, гд учитываются побды и пораженія и заключаются договоры борющихся сторонъ. И до тхъ поръ, пока мы будемъ жить въ классовомъ государств, парламентъ будетъ врнымъ отраженіемъ воли сильнйшаго класса, которая, конечно, не желаетъ, да и не можетъ быть «народной волей».

Являя собой не боле, какъ «бумажное представительство штыка, полицейской дубинки и пули», парламентское большинство «длаетъ излишнимъ кровопролитіе», но не въ меньшей степени является ршеніемъ силы, чмъ декретъ самаго абсолютнаго деспота, опирающагося на самую могущественную изъ армій.

Парламентъ является, такимъ образомъ, прежде всего учрежденіемъ соціальнымъ, а не политическимъ и представляетъ интересы не государства, а интересы отдльныхъ общественныхъ группъ или, въ конечномъ счет, наиболе сильной изъ нихъ.

Эту идею проводили въ своихъ трудахъ такіе выдающіеся государственники, какъ Лоренцъ Штейнъ или даже консервативный Рудольфъ Гнейстъ.

Въ нашемъ капиталистическомъ обществ сильнйшей изъ группъ является буржуазія, и ей принадлежитъ и верховный голосъ, и верховная власть, и «народная воля».