Анасейма

Как Счастливчик и ожидал через два дня Штормовое накрыло бурей. Посёлок усердно оправдывал своё название, угодив в самый настоящий шторм. Море бесновалось, гудело и рычало. Ветер хлестал в окно потоками дождя, срывал с беседки виноградные листья и лепил на стекло. Местные привыкли к таким концертам, пережидали непогоду, укрывшись в домах. Счастливчик маялся от безделья, ему не давал покоя не зачехлённый аппарат. Постояв у окна с вселенской тоской на лице, он вышел во двор, якобы проверить, плотно ли закрыты ворота, но в дом не вернулся, заглянул в гараж. Фёдор увидел этот манёвр и поспешил скрасить досуг нелюбимого соседа.

Татьяна увидела в окно, как захлопнулась дверь за спиной Фёдора, и тяжело вздохнула. Как не вовремя началась эта буря. Счастливчик успел подготовить двор и «скворечник» к началу сезона, обустроил для неё новые клумбы и даже сам привёз саженцы роз. А вот самогонный аппарат зачехлить не успел.

Ветер бился в окна, жалобно завывал, свинцовое небо вспороло молнией. В такую погоду горячий чай казался вкуснее, а просторные комнаты – уютнее. Инна подошла с чашкой и протянула маме.

– Я думаю, нужно провести отопление в «скворечник» и принимать гостей круглогодично.

Татьяна отвернулась от окна.

– Кто ж приедет зимой? Люди едут на юг за теплом и солнцем.

Инна сделала вид, что задумалась. Идею сдавать жильё в течение всего года она вынашивала уже давно.

– Мам, это реально хорошая идея. Никто в Штормовом не сдаёт домики вне лета, мы будем первыми. Наверняка найдутся желающие подышать морским воздухом.

– Предложу Саше. Это уже на следующий год.

Инна сдвинула брови.

– Естественно, на этот год траты распланированы.

Татьяна допила чай, повернулась к окну как раз в тот момент, когда Фёдор выходил из гаража. Наконец-то их пьянка закончилась. Татьяна ждала Счастливчика, но он всё не приходил. Вполне мог заснуть прямо в «Афалине», как обычно и делал, чтоб протрезветь и вернуться деятельным и чуть пристыженным. Но в этот раз её не оставляло странное беспокойство, на сердце засвербело.

– Инна, позови папу, пусть идёт ночевать в дом. В гараже холодно.

– Мам, он не пойдёт.

– Сходи, пожалуйста.

Марина направилась к двери.

– Я позову.

Она видела, что мама волнуется, и тревога передалось и ей. Это чувство пока ещё не оформилось, напоминало зарождающуюся болезнь, которую чувствуешь, но ещё не осознаёшь. Что-то такое гнетущее, немного иррациональное.

Накинув ветровку, Марина выбежала во двор, удерживая двумя руками капюшон, пересекла его и нырнула в гараж. На токарном станке предстали следы недавнего пиршества: банка с солёными огурцами, грязные стаканы и ополовиненная бутылка, ещё одна, пустая и почему-то разбитая, лежала в стороне.

– Пап!

Марина обошла помещение, заглянула под брезент, накрывающий катер, передвинула стулья, осмотрела гидроцикл и протёртый диван без ножки, сосланный в гараж ещё несколько лет назад.

– Пап! – в голосе проскользнула паника. – Папа, блин, ты где?!

Она ещё раз прошлась по гаражу и выбежала во двор. Не заходя в дом, встала перед окном кухни и помахала руками. За стеклом показалась Татьяна, слов она не расслышала, ветер и дождь заглушали даже крик, но на лице Марины явно читалось смятение и страх. Через несколько секунд она выбежала на улицу, накинув только кофту.

– Где Саша?

– Там нет! – откликнулась Марина, перекрикивая шум дождя.

Татьяна оглянулась, нашла взглядом дочерей, застывших на пороге.

– Марина, иди в дом, я свяжусь со спасателями.

Шторм всё не утихал, невозможно было вывести спасательный катер на море. Искали на пляже и в заповеднике, облазили весь посёлок, даже отправили людей по кафешкам, в которые Юдины развозили еду. До последнего никто не озвучивал версию, что Счастливчик мог уйти в море. Как и все местные, он прекрасно знал, что в шторм купаться опасно, да и он сам об этом твердил всем отдыхающим.

Нашли его через два дня, в маленькой заводи на территории заповедника. Семье не показали, на опознание ездила только Татьяна. Вернулась бледная, постаревшая на несколько лет. Едва переступив порог, тяжело рухнула на пол и заплакала, беззвучно и жутко, мир словно заполнился неуютной напряженной тишиной. Алсу села рядом, обняла, но утешить не смогла, её горе прорвалось отчаянным рыданием, похожим на захлебывающийся крик. Инна прильнула к маме и, обхватив за шею, сдавленно заскулила, уткнувшись в её волосы. Марина сделал шаг в их сторону, но в последний момент остановилась, обошла сгрудившиеся на пороге силуэты и выбежала во двор.

Она летела по улице растрёпанная и босая, пересекла канал, промчалась через рощу серебристых лохов, споткнулась на влажном холодном песке, но не остановилась, продолжила путь к морю. После бури оно дышало размеренно, словно сытый хищник на отдыхе. Спокойное, безразличное ко всему на свете. Волны не спеша накатывали на берег, оставляя серебристые пенные лоскуты. Коснувшись пальцами студёной воды, Марина замерла и судорожно вздохнула.

– Верни его, слышишь, верни его мне!