Анасейма

Она впервые ненавидела море. Хотела заплакать, но не смогла. Горе стянулось в груди тугим узлом, обездвижило, выхолодило все мысли и эмоции.

Похороны совершенно стёрлись из её памяти. Кто организовывал их, кто заказал обед в столовой, кто выбирал гроб? Кто-то же всё это сделал? Люди мелькали перед ней, словно в серой дымке. Иногда она ловила в этой гуще скорбных лиц знакомое мамино, слишком спокойное и безмятежное, и тут же отворачивалась. Инна плакала беспрестанно: днём в голос, а ночью сдавливая всхлипы подушкой. Алсу нашла другой способ заглушить боль: раздобыла папину ореховую настойку и упивалась до беспамятства. Апрель и май словно выпали из жизни Юдиных. Каждый справлялся с горем, как мог, но только Марина пыталась пережить его в одиночестве.

Она бродила по берегу и уговаривала море вернуть Счастливчика. Ей казалось, что силы её желания хватит, чтобы воскресить всё местное кладбище, а не только папу. Не могло это произойти с ним, он же Счастливчик, он же лучше всех знал, как опасно соваться с море пьяным, а тем более в шторм! Это какая-то ошибка. Нелепость.

Однажды в начале июня она вернулась с пляжа и обнаружила, что кухня снова наполнилась суетой и запахами еды. Инна громко раздавала указания помощницам, ругала их за нерасторопность. Удивительно, что они слушались, хотя их дочери ходили в один класс с этой командиршей. Инна не церемонилась, покрикивала властно и порой унизительно. Постоянно шмыгала носом, украдкой вытирала глаза и сморкалась в платок.

У плиты стояла Татьяна и деловито помешивала мясную начинку для пирожков. Спокойная, слегка рассеянная, слишком счастливая.

Увидев Марину, она улыбнулась.

– Где ты была? Нужна помощь, а то не успеем выполнить заказ, – она бросила взгляд на часы. – Саша повезёт еду в кафе через час. А у нас конь не валялся. Надевай фартук и помогай.

Марина в панике оглянулась, встретилась взглядом с сестрой. На секунду промелькнула безумная надежда, что ничего не случилось, что это был жуткий сон, который, наконец, закончился. Но Инна слегка качнула головой и кивнула в сторону увлечённой готовкой мамы. Вытерла дорожку слёз и, навесив на лицо неискреннюю улыбку, развернулась к помощницам.

– Поторапливаемся! Слышали: у нас всего час!

[1] Отрывок из стихотворения С. Есенина «Мне осталась одна забава»

Татьяна шла по берегу медленно, напевая мелодию. На предплечье болталась почти пустая корзинка: сувениры раскупались быстро. Спасатели на вышке поглядывали в её сторону настороженно, ожидая подвох в любую секунду, готовились броситься за ней в море, едва она надумает топиться. На похоронах она кинулась в разверзнутую могилу, прямо на крышку гроба. Оттащить сумели только трое здоровенных мужчин, а сейчас Татьяна бродила по пляжу и продавала бусы и гальку, как будто ничего не случилось. Улыбалась всё так же загадочно, сводя с ума очарованных ею гостей курорта. Иногда она застывала, тогда лицо искажалось непередаваемой мукой. Но через секунду снова погружалась в плотное облако безмятежности.

Июнь порадовал отдыхающих приветливым солнцем. С каждым днём становилось всё жарче, дождей не предвиделось, воздух стал тягучим и душным, а песок раскалился. После одиннадцати часов пляж пустел, местные норовили спрятаться и переждать изнуряющую жару в тени. Среди курортников находились смельчаки, желающие прожариться в полуденном солнцепёке. Они стояли, закинув руки за голову, будто загорелые подмышки – главный показатель удачного отдыха. Скатывали плавки в микроскопические тряпочки, раскидывали ноги в стороны, призывая солнце не обойти вниманием и внутреннюю поверхность бёдер. Оголяли все возможные труднодоступные места, с тщательностью кулинара, вращающего пирог в печке, добивались равномерного пропекания.

Обычно Марина пережидала обеденную парилку в домике спасателей. Старалась не показываться лишний раз на глаза маме и Инне. Их кипучая деятельность сводила с ума. Татьяна раскрашивала камни и нанизывала на леску ракушки, напевая песни, что пел под гитару Счастливчик, Инна взяла на себя все обязанности по размещению гостей. Словно ничего не случилось, и их жизнь продолжается, как раньше, такая же размеренно ленивая, оживающая с приездом курортников. В гараже пылился накрытый брезентом катер и гидроцикл, «банан» лежал сдувшейся бесформенной шкуркой. Никто не зазывал отдыхающих прокатиться на «Афалине» и познакомиться с дельфинами, площадка перед домиком спасателей непривычно осиротела.