Анастас Иванович Микоян: человек и политик

В свою очередь присутствовавший на встрече нарком внешней торговли Анастас Микоян добавил, что переговоры идут хорошо. Джорджевич использовал возможность, чтобы открыть вопрос о возможной пропагандистской деятельности советских миссий, как об одном из самых деликатных вопросов взаимоотношений, на что Молотов ответил, что югославская сторона может сохранять спокойствие и что он лично гарантирует, что советское торговое представительство не будет участвовать ни в каком качестве в большевистской пропаганде и что оно будет заниматься исключительно своим основным делом, что особенно положительно было оценено югославской стороной [171].

Одним из ключевых пунктов переговоров был вопрос о возможных политических действиях обеих торговых миссий, особенно советской в Белграде, чего югославская сторона крайне опасалась из-за возможных внутриполитических последствий, связанных с возможной поддержкой югославских коммунистов.

Милорад Джорджевич настаивал на первоначальном проекте соглашения, который был составлен югославской стороной и в котором была позиция, согласно которой обе торговые миссии будут обязаны заниматься исключительно торгово-экономическими делами, т. е. воздерживаться от каких-либо действий, не определенных дополнительным протоколом. Он открыто заявил, что югославская сторона имела в виду возможные политические и пропагандистские действия обеих сторон.

Джорджевич объяснил такую позицию югославским желанием, чтобы обе миссии занимались своими делами на основе взаимного доверия и лояльности, в которых проходят югославско-советские переговоры. Он настаивал на этом, чтобы избежать ситуации, при которой частная деятельность представителей представительства может затруднить выполнение заключенных договоренностей. Он указал, что в каждой стране есть внутренний режим, который не должен интересовать другую сторону. Поэтому он считает, что включение такого рода фразы в текст соглашения послужит указанной цели.

Анастас Микоян отреагировал решительно, заявив, что упомянутая югославская просьба считается анахронизмом и что ее нельзя найти в соглашениях, заключенных за последние 20 лет, за исключением соглашений с Великобританией и США, правительства которых имели определенные опасения и настаивали на наличии такого пункта в тексте договора. Он заявил, что советские и торгово-политические представители никогда и нигде не занимались пропагандой и, соответственно, не имели таких намерений в случае с Югославией. По его словам, это было бы совершенно неуместно, поскольку такая оговорка о возможных политических действиях торговых представительств противоречила бы первой части соглашения, в которой говорится о дружбе между двумя странами.

Милорад Джорджевич ответил, что он также считает, что положение такого типа было бы анахроничным и что Советы не должны были включать его в соглашение, не имеющего политического характера, но он попросил советскую сторону понять это как политическое и даже психологическое восприятие Советского Союза в югославской среде. Она не такая, как в других странах, особенно в Великобритании.

Как он сам сказал, он не хотел судить заранее, но уверен, что будущий советский торговый представитель в Югославии будет иметь особый статус и он будет принят не только формально, но и с уважением с учетом всех традиций и исторических уз, «всем сердцем, не как друг, а как брат»[172].

Далее он сказал, что в данных условиях, конечно, было бы нежелательно, чтобы кто-то из оппозиционных политических сил подошел к торговому представителю и начал с ним переговоры на политические темы, не имеющие ничего общего с торговлей, что поставило бы его в затруднительное и неловкое положение. Поэтому он предложил, чтобы в случае несогласия советской стороны с данным предложением состоялся обмен официальными письмами, в которых было бы указано, что конкретно обсуждали Микоян и Джорджевич в связи с возможной пропагандистской деятельностью торговых представителей. Если обмен письмами не будет подходящей формой для советской стороны, он предложил бы подписать главам делегаций соответствующий меморандум [173].