Анастас Микоян

Кемаль Ататюрк никогда не встречался со Сталиным, и даже с наркомом иностранных дел Молотовым. Единственный человек, имевший контакты с Ататюрком — это Ворошилов: в 1933 году он ездил в Анкару с официальным визитом. С турецкими руководителями работал сначала Максим Литвинов, потом Лев Карахан.

Далее тот же Тарасов пишет, что некие тайные переговоры с Ататюрком имели место и раньше, в 1925 году, и эти переговоры вели, по распоряжению Сталина, Серго Орджоникидзе и Анастас Микоян. То есть, по версии историка, Микоян встречался с Ататюрком два раза: в 1925 году и в сентябре 1937 года. Зачем встречался в первый раз? Зачем встречался во второй раз? Какие вопросы обсуждали? Сведений нет.

Есть факты: с осени 1937 года советско-турецкие отношения стали резко ухудшаться по непонятным причинам. В январе 1938 года закрылись турецкие консульства в Ереване, Одессе. Торговый оборот между странами резко сократился. Это было ещё при жизни Ататюрка — он скончался в ноябре 1938 года.

Предметом обсуждения для Микояна (посланника Сталина) и Ататюрка мог стать режим прохождения советских судов — военных и гражданских — через Черноморские проливы. Порядок этот был определён на широко известной конференции в Монтрё, где турецкая сторона настояла на полном контроле. Торговый флот мог ходить более или менее свободно, а вот военные суда пропускались в Чёрное море только с ограничениями по водоизмещению и вооружениям, с тем чтобы их боевые возможности не превосходили боевые возможности турецкого военного флота.

Турецкая политическая элита считала (и, видимо, до сих пор считает) Чёрное море своим «внутренним морем» и хотела (и до сих пор хочет) полностью контролировать его акваторию, так, как это было, например, во времена Петра I. Тогда Османская империя владела всеми берегами Чёрного моря и всеми подходами к ним; в устьях Дона и Днепра стояли мощные турецкие крепости (самые известные — Очаков и Азов). Османам помогали крымские ханы, их старые союзники и активные поставщики славянских рабов на османский невольничий рынок.

Постепенно, очень медленно, на протяжении столетий, Россия сумела отвоевать северное и восточное побережья Азовского и Чёрного морей. После многочисленных войн на суше и на воде, после побед и поражений русской армии и флота, к началу ХХ столетия Чёрное море перестало быть внутренним морем Турции: Россия заявила на него равные права.

Советская Россия помогала Ататюрку: давала деньги и оружие. С подачи Ленина он считался перспективным союзником. Ему даже простили уничтожение турецких коммунистов: 15 человек, все лидеры партии, были одновременно убиты в 1921 году на лодке в открытом море.

Наконец по договору от 1921 года к Турецкой Республике отошли большие территории, занятые русскими войсками в ходе Первой мировой войны, а именно вся Западная Армения, области Карс и Ардаган, древняя столица Ван и, собственно, гора Арарат.

Тогда, в первые годы существования советской власти, Ленин сделал принципиальный выбор, предопределивший всю последующую историю Закавказья: получить под контроль бакинскую нефть, создать социалистический Азербайджан, нормализовать отношения с Турцией, которая тоже имела большие виды на нефтеносные районы Каспия. Турки уступили их в обмен на Западную Армению. Интересами армянского народа Ленин решительно пренебрёг. С тех пор и до настоящего момента священная для армян гора Арарат находится на территории Турции.

6 Попытки спасти товарищей

Вытащить человека, попавшего под каток НКВД, было почти невозможно. Существовало специальное решение Политбюро, запрещавшее его членам вмешиваться в работу органов внутренних дел. Арестованного могли освободить только в одном случае: по личному распоряжению Сталина. Кто пытался ходатайствовать, просить вождя за своих друзей или сотрудников — уходили ни с чем. Если ходатай был высокопоставлен, принадлежал к «ближнему кругу» — как, например, Микоян — Сталин мог, в виде исключения, снизойти и потребовать, чтобы ему привезли из НКВД личное дело арестованного. Микоян приводит такой пример. После ареста его заместителя Марка Беленького Микоян пытался протестовать, и тогда Сталин показал ему протоколы допросов, чистосердечное признание самого Беленького, написанное собственноручно. Возразить на это было нечего. Как возражать, если вот она — неопровержимая официальная бумажка, уже пронумерованная и подшитая? Заявить в лицо Сталину, что признание вырвано под пытками? Но доказательств применения пыток нет, Микоян при допросах не присутствовал и не мог, даже если бы захотел. Точнее, мог бы, но только в качестве такого же подозреваемого, например, на очной ставке.