Анастасия. Загадка великой княжны

Это обвинение не безответственное и отнюдь не новое. Его начальник в Белой армии определил сибирскую миссию Соколова как «политическое задание», где «полное раскрытие обстоятельств убийства нежелательно!» В тот критический момент не было места для сомнений и предположений: шла Гражданская война. «Совершенно очевидно, что в интересах белых было принять факт гибели всей семьи», – пишут Энтони Саммерс и Том Мэнголд в «Царском досье». «В качестве пропаганды это служило двойной цели: разоблачения большевиков как гнусных убийц беззащитных женщин и детей и в то же время придания Романовым ореола мучеников». Как пропаганда убийство царской семьи служило и другим целям. Оно позволяло каждому с политическими или расистскими предубеждениями навязать ужаснувшейся общественности свою точку зрения. Так, следователь Соколов считал ответственным за екатеринбургскую бойню Ленина, в то время как его коллеги-монархисты автоматически обвиняли «жидов» и их воображаемых повелителей – «Сионских мудрецов». Другие, особенно учитель французского языка великой княжны Анастасии Пьер Жильяр, видели в этом возможность опорочить немцев. В 1921 году Жильяр заявил: царскую семью убили те, кого он называл «австро-германцами». Иными словами, как справедливо заключают Саммерс и Мэнголд, отсутствие улик было в этом деле большой помехой: «Необходимо было официальное расследование, начинавшееся с определенной предпосылки – что все Романовы погибли в Екатеринбурге, – руководство которым осуществлялось бы из штаба Белой армии в Омске».

Нет сомнения, что расследование Соколовым убийства царской семьи проводилось под руководством Омска. Это дело было поручено ему командованием Белой армии, и это же командование отозвало его четыре месяца спустя. Нет также никакого сомнения, что Соколов хотел доказать то, что белые хотели услышать. Еще до отъезда из Омска в Екатеринбург в феврале 1919 года Соколов уже говорил встревоженному Пьеру Жильяру, что «дети разделили судьбу родителей». «У меня нет и тени сомнения на этот счет», – добавил он. В результате Соколов никогда не занимался «официально» слухом о спасении великой княжны Анастасии – слухом, который, по словам адъютанта военного губернатора Екатеринбурга при белых, «никогда не переставал циркулировать в городе».

Как и вообще все слухи, этот распространился с молниеносной быстротой. Он был занесен из Сибири в Европу солдатами, дипломатами, бывшими военнопленными, монахинями, графинями и крестьянами, пытавшимися избежать угрозы уничтожения со стороны как красных, так и белых. В протоколах расследования Соколова содержатся показания не менее дюжины свидетелей, заявлявших, с одной стороны, что императрица и все ее дочери живы и находятся в Перми, около двухсот миль к западу от Екатеринбурга, более двух месяцев спустя после их предполагаемой гибели; и с другой, что одна из великих княжон, чаще всего фигурирующая под именем Анастасии, бежала из пермской тюрьмы и была схвачена большевиками в пригородных лесах.

Сообщения об Анастасии были особенно интересны – не как доказательство того, что царская дочь уцелела, но скорее как свидетельство беспорядка и паники в большевистской среде в Сибири. Большевики в Перми – новое местопребывание Уральского Совета, организации, якобы убившей царскую дочь в Екатеринбурге, – тщательно охраняли таинственную девушку и даже вызвали врача перевязать ее раны (она была зверски избита и, возможно, изнасилована). Врачу, Павлу Уткину, сказали, что она «дочь царя, Анастасия». У него не было оснований не верить. Одна из свидетельниц Соколова была сестрой секретаря Уральского Совета. Когда она говорила, что императрица и ее дочери выжили, была ли это ложь? Не подставили ли ее большевики нарочно как лжесвидетельницу? Возможно, но ее показания, сами по себе, стоят других в этом печальном досье. И это не единственный факт. Княгиня Елена Петровна, урожденная принцесса Сербская, жена одного из Романовых, тоже находилась в пермской тюрьме осенью 1918 года. Однажды, вспоминала она, к ней в камеру привели молоденькую девушку, называвшую себя Анастасией Романовой. Большевики хотели узнать, являлась ли она, как они подозревали, царской дочерью. Елена отвечала отрицательно, и девушку увели.

Фамилия «Романовы», как и имя «Анастасия», – одна из самых распространенных в России. Только в Перми и окрестностях были, должно быть, сотни Анастасий Романовых.

Почему же большевикам понадобилось спрашивать Елену Петровну, не была ли именно эта Анастасия Романова царской дочерью?