Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких

Вот как тут в одиночку ходить? Я тащу свой рюкзак, Пурба несет черный букреевский баул, который я должен в Катманду доставить, а сбоку к нему приторочена пачка моих холстов и картонов. Ниже лоджии «Бэйз кэмп Мачапучаре» плоский участок ущелья тоже перекрыт гигантской лавиной. Попытались перейти на другой берег речки, но удобного места нет. Тропу командиры, очевидно, не знают, идем наугад. Пересекаем следы огромных лавин. Прошли какую-то лоджию, у нас на пути – поваленный лавиной лес. Понял, что правильно поступил, когда 12-го не рискнул в одиночку спускаться. С рюкзаком и баулом я бы не пересек эту полосу препятствий из смерзшегося снега и поваленных стволов деревьев. Пару раз грохнулся, поскользнувшись в пластиковых ботинках на бамбуковых стволах. Тропы нет, долго идем наобум, интуитивно выбирая направление. Стали попадаться заросли каких-то фикусов, тоже поваленных снегом, со сломанными стволами. Встретили двоих местных парней, прорубаются сквозь завалы кривыми ножами кукри. Появилась тропа. Светит солнце, тепло, тревога последних дней отступает, настроение улучшается. Я слегка опередил всю компанию. Неожиданно из зарослей появляются трое с рюкзаками, то ли японцы, то ли корейцы. Я громко приветствую их по-русски:

– Здорово, мужики!

Ближайший хватает меня за руки и кричит:

– Казахстан?!

– Казахстан! – отвечаю.

– Хан-Тенгри?!

– Хан-Тенгри.

– Дмитрий Соболев?!

– Дмитрий Соболев…

Мужик кидается меня обнимать. Объясняет, что приезжал в МАЛ и Дима Соболев был его гидом на Хане. Я говорю, что Дмитрий здесь и сейчас появится. Кореец (как потом выяснилось), и без того возбужденный, начинает прыгать от радости. В эту минуту из зарослей вываливается Букреев, и кореец с радостным криком «Дима!!!» повисает на нем. Букреев пытается отцепить его от себя и спрашивает в пространство:

– Что здесь происходит?

Со смехом пытаюсь объяснить ситуацию, но за спиной Букреева уже появился Дмитрий, и кореец перепрыгивает на него. Оторопь Букреева сменяется его обычной невозмутимостью, он бурчит:

– Дайте пройти… – и исчезает за поворотом.

Димка в шоке от такой неожиданной встречи с друзьями по МАЛу. На их лицах такая искренняя радость, что нельзя не сфотографировать эту улыбающуюся компанию. Продолжаем спуск и в три часа приходим в лоджию «Бамбу» в зарослях бамбука. Здесь уже нет снега и есть персонал. Разложили на просушку вещи, переобулись из ботинок в кроссовки, сидим, отдыхаем, обедаем. Постепенно надвигаются сумерки, Симоне и Букреев убежали далеко вперед, начинаю отставать и от Дмитрия. Только верный Пурба, которому Букреев поручил приглядывать то ли за мной, то ли за его баулом, неотступно идет следом. В свете налобного фонарика поблескивают камни, которыми уложена тропа. В темноте проходим какой-то хутор. Запахи навоза, дыма, незнакомых растений, тявкнула собака, послышалось хрюканье – все, как и положено в деревне. Но деревня не наша, а непальская, и черные силуэты лачуг, без единого огонька в окнах, наполняют сознание неясными и тревожными образами из странной киплинго-гоголе-маркесовской смеси. Плюс коэффициент на утомление от бесконечной ходьбы, когда логика действий начинает ускользать от сознания.

Тропа пошла вверх, на перегибе склона показался домик, в окошке мерцает огонек. Не выдержал, сбросил рюкзак и попросил у старика хозяина горячего чаю с лимоном. Минут десять посидели и пошли дальше. Тропа опять пошла вверх, выходим на открытую площадку, а тут, перед лоджией, горит свет, чисто, уютно. На пороге хозяин. Пустите? Заходите. Заночевали с Пурбой в Гамрунге, как потом выяснилось, не доходя 100 метров до компании Симоне – Букреев – Дмитрий.

17. XII.97, среда

Рано утром выхожу из лоджии оглядеться, пока хозяин готовит нам на завтрак яичницу с луком. Вчера был стремительный спуск из снега и зимы, а тут зелень, простор, тепло. Огромное ущелье залито нежным утренним светом. Перед нами на площадке пасутся куры, рядком лежат тыквы. Только вышли и через пять минут увидели всю компанию! Сидят на террасе босиком, завтракают. Еще час ходьбы, и мы – в Татапани. Букреев намерен снять комнату и торгуется с хозяином. Симоне пытается встрять, но Бука отмахивается:

– Подожди!

Долго торгуется, наконец обращается к нам:

– Он комнаты нам предлагал двухместные, но зачем зря платить. Я договорился, чтобы нас вон в той пристроечке поселили за двадцать рупий, хотя хозяин просил двадцать пять.

Нас ведут на второй этаж, в обитую жестью комнатку, пристроенную к основному зданию лоджии. Бросаем рюкзаки и, прихватив банные принадлежности, направляемся к вожделенному горячему источнику. Букреев сказал, что до него десять минут по тропе через лес. Тропа начинается за невысокой каменной ступенькой за углом лоджии. Все уже повернули на тропинку, а я задержался у витрины со всякой всячиной. Увидел знакомую этикетку «Туборг» и вспомнил, что пару дней назад проспорил Димке две бутылки пива в каком-то дурацком разговоре о фазах луны. Обращаюсь к хозяину лоджии:

– Гив ми плиз ту батл «Туборг». Хау мач?

– Фор хандрид рупи, плиз, – отвечает он и подает их мне.