Анатолий Букреев. Биография величайшего советского альпиниста в воспоминаниях близких

Страна развалилась, старые схемы рассыпались, спорт больше не финансировался государством, работы не было. За год до своей гибели Валерий отдал мне дневники, сказав, что ему рано писать мемуары, а мне пригодятся. Эта деятельность помогла как-то адаптироваться к новой реальности, и пока за окнами домов выстраивались непривычные для советского человека правила и взаимоотношения, мой ум оставался в знакомой среде. Я зачитывалась записями Валеры, перепечатывала их на машинке, погружаясь в те дни, когда Хрищатый познакомился с Валиевым и обрел верного друга на всю свою жизнь. Такую яркую и такую короткую. Читая дневники, я вместе с участниками зимней экспедиции на пик Ленина в 1974-м пережила бурю, которая могла не выпустить людей из своих ледяных объятий. Хрищатый подробно описал попытки одолеть южную стену пика Коммунизма, после прохождения которой из-за обморожений он мог не попасть в состав сборной Союза, а для таких устремленных людей потеря цели равносильна потере смысла жизни.

Помню, как в 1982 году, будучи студенткой журфака, я бегала в киоск за газетой «Советский спорт», чтобы прочитать о событиях на Эвересте, а тема моего университетского диплома носила название «Альпинизм в средствах массовой информации». Один из преподавателей сказал тогда, что я единственная студентка, которая знакома с тем, о чем написала в своей работе.

Первовосходитель на высочайшую вершину мира Эдмунд Хиллари отметил, что советская гималайская экспедиция оказалась наиболее выдающейся, а ночные восхождения Бершова и Туркевича, Валиева и Хрищатого – поступки за гранью человеческих возможностей. Еще долгое время Алма-Ата полнилась слухами о том, что восходители на Эверест проводят встречи в разных учебных заведениях, в НИИ и на предприятиях, но я впервые увидела Хрищатого в середине 80-х под пиком Молодежный в Заилийском Алатау, когда на склоне горы произошел несчастный случай с туристами.

Мы с ребятами поднялись на ледник ради тренировки и узнали о случившемся в домике гляциологической станции. Дежурный по рации связался с альплагерем «Туюксу», наверх вышла группа альпинистов, и в одном из них я узнала героя Эвереста. Действительно, трудно было не узнать этого обаятельного человека со смеющимися глазами – страна должна знать своих героев в лицо.

Летом 1993 года на Тянь-Шане навалило снегу. Несколько дней приходилось спасать палатки базового лагеря от напирающей на них тяжести и прокапывать лопатой тоннели, чтобы можно было передвигаться по обитаемой территории. Тот же повар, что имел грацию медведя и не помещался в проеме «анаконды», томил черствый хлеб на водяной бане и сочинял супы без картошки, потому что какие-то овощи и продукты закончились, а борт уже несколько дней не летал. Вечерами за кухней надсадно тарахтел трудяга-движок, в столовой горел свет. Оставшиеся в лагере альпинисты обменивались книгами и со скуки устраивали танцы, скользя под магнитофонные записи по прорезиненным коврикам, которыми застилали морену под столовой. А когда циклон вывалил весь снежный запас и унесся дальше, все засобирались на гору.

Накануне выхода группы Хрищатого небольшой компанией сидели в кемпинге. Говорили, шутили, пели под гитару. Валера часто просил спеть «Три сосны» Юрия Визбора: «Ах, какая пропажа – пропала зима! Но не гнаться ж за нею на Север? Умирают снега, воды сходят с ума, и апрель свои песни посеял…»

На другое утро я подошла к палатке Хрищатого, который сидел у порога и готовился к выходу в первый лагерь. Здесь уже стоял Юра Моисеев. Глаза Валеры, как всегда, смеялись, и в уголках гусиными лапками сложились солнечные морщинки, как это бывает у приветливых, доброжелательных людей. Перекинулись парой незначительных фраз, Валера поднялся, вскинул на плечи рюкзак, двинулся в сторону Хан-Тенгри. Отойдя несколько десятков метров по глубокому снегу, он оглянулся и улыбнулся на прощанье. В это время в лагере находился фотограф Олег Белялов, который сделал прощальный снимок. А на другой день, 4 августа 1993 года, в «бутылочном горле» прогремел обвал, и в базовый лагерь вернулся гид британской группы. В том обвале, изменившем рельеф, выжил только он, и я видела, с каким скорбным лицом мужчина сидел в столовой, когда спустился в базу за помощью.

Это узкое место на маршруте, куда сходят лавины. «Я всегда говорил, что горловину надо пройти до 11 часов дня. У нас уже была статистика по обвалам в «бутылочном горле», там часто сыпало сверху, – вспоминает Ильинский. – Хрищатый это точно знал, он был очень опытным альпинистом, и, хотя они поздно вышли из лагеря, опасное место было пройдено».