Читаем Анатолий Солоницын. Странствия артиста: вместе с Андреем Тарковским полностью

– Сначала и я так думал. А вот тот эпизод, когда он приходит к Сниткиной, а там ее жених, студенты… Когда они к нему с претензиями…

– И где он падает в припадке?

– Да.

– Мне показалось, что похоже на сцену из «Идиота», в гостиной у Епанчиных, где Мышкин разбивает вазу.

– Наверное… Но Анна Григорьевна видела, как он падает в припадке, и, может быть, тогда-то и решила его любить всегда, потому что увидела глубину его страданий – в том числе и физических.

– Да я не спорю. Сцена хорошая. Когда ее будете снимать?

Он тихо улыбнулся.

– Уже сняли. Знаешь, это пока единственное, что мне кажется неплохим…

Лицо его опять осветилось – как от чистого пламени, которое словно бы зажглось в его душе и отсветом пало на щеки, глаза…

– Выкладывай, что у вас там было. Вижу по глазам.

– Только ты не болтай никому, понял? – всегда он начинал с этих слов, когда хотел сказать мне что-нибудь важное. И я все хранил в тайне, как он и просил, – до той поры, пока не взялся писать эту книгу.

– Понимаешь, они мне стали аплодировать. Вся группа. В кино это не принято, это вроде как против правил приличия. А они хлопали, и Зархи никому не сделал замечания. Потом еще один дубль – и опять аплодисменты. Глупо, конечно. Но ребята сказали, что не смогли сдержаться. Ну вот, хвастаюсь… Но я чувствую и без аплодисментов, что сцена эта получилась. Стал нащупывать характер… Однако стоит сказать себе: «Это Достоевский», как сразу кажется, что играю совсем не то…

На следующий день в павильоне «Мосфильма» я пристроился за камерой, чтобы никому не мешать и все видеть. Вот появился Анатолий в гриме Федора Михайловича – рыжеватые усы и борода, сократовский лоб… Темно-коричневый, в мелкую клеточку сюртук, такого же цвета панталоны, белье белоснежное, галстук… Все так, как записала в дневнике Анна Григорьевна, а что-то как будто и не так… Да, есть только намек на сходство…

Снимался тот эпизод, когда к Достоевскому приходит полицейский офицер и приказывает делать опись имущества за неуплату долгов.

– Да объясните же мне наконец, что все это значит? – вскрикивал пораженный Анатолий, и лицо его менялось, бледнело, принимая вид беззащитный и обескураженный. И в то же время внутренняя убежденность, что он ни в чем не виноват, и что его гнусно дурачат, и что он не позволит этого, была написана на его лице.

– Господин Стелловский, с коим имеете вы форменный контракт, – отвечал офицер, – отнесся к нам в часть с тем, что ежели не вернете ему в ближайшее время долга, то заключить вас в долговую тюрьму, а имущество пустить с молотка.

– Как в тюрьму? – прошептал Анатолий, и тут во мне будто кто-то вскрикнул: «Похож!»

Режиссер Александр Зархи похвалил Анатолия и объявил съемку оконченной.

Анатолий переоделся, и мы пошли в гостиницу.

Такая же стандартная комнатка, как и в гостинице «Владимир» почти двадцать лет назад… Только на стене висит репродукция не «Троицы», а портрета Федора Михайловича… Да, как будто жизнь началась сызнова…

Анатолию было сорок пять лет.

Как и его герою, когда тот в 1866 году диктовал «Игрока».

Как и его герой, Анатолий после семейной катастрофы сделал предложение девушке, которая была вдвое моложе.

Как и его герой, Анатолий встретил ответную любовь – она преобразила всю его последующую жизнь.

А разве работал Анатолий не в сходных обстоятельствах?

«Вот, приходится роман на почтовых гнать», – говорит в сценарии Федор Михайлович Анне Григорьевне.

Как «на почтовых» снимался и фильм.

Срочно надо было сдавать вступительный взнос на кооперативную квартиру – Анатолий оказался в долгах как в шелках.

Я сказал обо всем этом брату.

Он улыбнулся:

– Думаешь, они об этом знают? Взяли-то меня как серьезного, надежного профи, вот и все.

– Но все же удивительно…

– Перестань. Это твои литературные натяжки. Лучше скажи: похож я на Достоевского? В гриме?

– Похож, только сначала надо привыкнуть.

– Это ничего… К нему вообще надо долго привыкать: все время ошеломляет, – он раскрыл тетрадку и прочел: «Человек есть тайна. Ее надо разгадывать, и ежели будешь разгадывать всю жизнь, то не говори, что потерял время; я занимаюсь этой тайной, ибо хочу быть человеком», – Анатолий закрыл тетрадь.

– Представляешь, ему было семнадцать лет, когда он написал это – брату, в письме. Семнадцать лет, а уже все про человека понял.

Вот ведь что… С какой личностью дело-то имеем…

«Почтовые» в срок примчали картину. Напряжение работы Анатолий выдержал, но устал так, как никогда раньше не уставал. Когда я приехал на премьеру, то застал его больным – он старался не выходить из дому.

«Парадная» премьера, с представлением группы зрителю и т. д., уже прошла. Я попал в Дом кино на очередной просмотр нового фильма. Но Александр Григорьевич Зархи все же вышел на сцену и сказал о картине несколько пояснительных слов.

– Мне сказали, что Анатолий Солоницын здесь, в зале. Но он человек скромный, поэтому и не вышел сюда, на сцену… Надо ли говорить, как наша группа обязана ему…

Перейти на страницу:

Все книги серии Зеркало памяти

Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное
Рисунки на песке
Рисунки на песке

Михаилу Козакову не было и двадцати двух лет, когда на экраны вышел фильм «Убийство на улице Данте», главная роль в котором принесла ему известность. Еще через год, сыграв в спектакле Н. Охлопкова Гамлета, молодой актер приобрел всенародную славу.А потом были фильмы «Евгения Гранде», «Человек-амфибия», «Выстрел», «Обыкновенная история», «Соломенная шляпка», «Здравствуйте, я ваша тетя!», «Покровские ворота» и многие другие. Бесчисленные спектакли в московских театрах.Роли Михаила Козакова, поэтические программы, режиссерские работы — за всем стоит уникальное дарование и высочайшее мастерство. К себе и к другим актер всегда был чрезвычайно требовательным. Это качество проявилось и при создании книги, вместившей в себя искренний рассказ о жизни на родине, о работе в театре и кино, о дружбе с Олегом Ефремовым, Евгением Евстигнеевым, Роланом Быковым, Олегом Далем, Арсением Тарковским, Булатом Окуджавой, Евгением Евтушенко, Давидом Самойловым и другими.

Андрей Геннадьевич Васильев , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Детская фантастика / Книги Для Детей / Документальное
Судьба и ремесло
Судьба и ремесло

Алексей Баталов (1928–2017) родился в театральной семье. Призвание получил с самых первых ролей в кино («Большая семья» и «Дело Румянцева»). Настоящая слава пришла после картины «Летят журавли». С тех пор имя Баталова стало своего рода гарантией успеха любого фильма, в котором он снимался: «Дорогой мой человек», «Дама с собачкой», «Девять дней одного года», «Возврата нет». А роль Гоши в картине «Москва слезам не верит» даже невозможно представить, что мог сыграть другой актер. В баталовских героях зрители полюбили открытость, теплоту и доброту. В этой книге автор рассказывает о кино, о работе на радио, о тайнах своего ремесла. Повествует о режиссерах и актерах. Среди них – И. Хейфиц, М. Ромм, В. Марецкая, И. Смоктуновский, Р. Быков, И. Саввина. И конечно, вспоминает легендарный дом на Ордынке, куда приходили в гости к родителям великие мхатовцы – Б. Ливанов, О. Андровская, В. Станицын, где бывали известные писатели и подолгу жила Ахматова. Книгу актера органично дополняют предисловие и рассказы его дочери, Гитаны-Марии Баталовой.

Алексей Владимирович Баталов

Театр

Похожие книги

О медленности
О медленности

Рассуждения о неуклонно растущем темпе современной жизни давно стали общим местом в художественной и гуманитарной мысли. В ответ на это всеобщее ускорение возникла концепция «медленности», то есть искусственного замедления жизни – в том числе средствами визуального искусства. В своей книге Лутц Кёпник осмысляет это явление и анализирует художественные практики, которые имеют дело «с расширенной структурой времени и со стратегиями сомнения, отсрочки и промедления, позволяющими замедлить темп и ощутить неоднородное, многоликое течение настоящего». Среди них – кино Питера Уира и Вернера Херцога, фотографии Вилли Доэрти и Хироюки Масуямы, медиаобъекты Олафура Элиассона и Джанет Кардифф. Автор уверен, что за этими опытами стоит вовсе не ностальгия по идиллическому прошлому, а стремление проникнуть в суть настоящего и задуматься о природе времени. Лутц Кёпник – профессор Университета Вандербильта, специалист по визуальному искусству и интеллектуальной истории.

Лутц Кёпник

Кино / Прочее / Культура и искусство
Новая женщина в кинематографе переходных исторических периодов
Новая женщина в кинематографе переходных исторических периодов

Большие социальные преобразования XX века в России и Европе неизменно вели к пересмотру устоявшихся гендерных конвенций. Именно в эти периоды в культуре появлялись так называемые новые женщины – персонажи, в которых отражались ценности прогрессивной части общества и надежды на еще большую женскую эмансипацию. Светлана Смагина в своей книге выдвигает концепцию, что общественные изменения репрезентируются в кино именно через таких персонажей, и подробно анализирует образы новых женщин в национальном кинематографе скандинавских стран, Германии, Франции и России. Автор демонстрирует, как со временем героини, ранее не вписывавшиеся в патриархальную систему координат и занимавшие маргинальное место в обществе, становятся рупорами революционных идей и новых феминистских ценностей. В центре внимания исследовательницы – три исторических периода, принципиально изменивших развитие не только России в XX веке, но и западных стран: начавшиеся в 1917 году революционные преобразования (включая своего рода подготовительный дореволюционный период), изменение общественной формации после 1991 года в России, а также период молодежных волнений 1960-х годов в Европе. Светлана Смагина – доктор искусствоведения, ведущий научный сотрудник Аналитического отдела Научно-исследовательского центра кинообразования и экранных искусств ВГИК.

Светлана Александровна Смагина

Кино
Неизвестный Шерлок Холмс. Помни о белой вороне
Неизвестный Шерлок Холмс. Помни о белой вороне

В искусстве как на велосипеде: или едешь, или падаешь – стоять нельзя, – эта крылатая фраза великого мхатовца Бориса Ливанова стала творческим девизом его сына, замечательного актера, режиссера Василия Ливанова. И – художника. Здесь он также пошел по стопам отца, овладев мастерством рисовальщика.Широкая популярность пришла к артисту после фильмов «Коллеги», «Неотправленное письмо», «Дон Кихот возвращается», и, конечно же, «Приключений Шерлока Холмса и доктора Ватсона», где он сыграл великого детектива, человека, «который никогда не жил, но который никогда не умрет». Необычайный успех приобрел также мультфильм «Бременские музыканты», поставленный В. Ливановым по собственному сценарию. Кроме того, Василий Борисович пишет самобытную прозу, в чем может убедиться читатель этой книги. «Лучший Шерлок Холмс всех времен и народов» рассказывает в ней о самых разных событиях личной и творческой жизни, о своих встречах с удивительными личностями – Борисом Пастернаком и Сергеем Образцовым, Фаиной Раневской и Риной Зеленой, Сергеем Мартинсоном, Зиновием Гердтом, Евгением Урбанским, Саввой Ямщиковым…

Василий Борисович Ливанов

Кино