Читаем Анатолий Солоницын. Странствия артиста: вместе с Андреем Тарковским полностью

Пришел студенческий друг Анатолия – Владимир Шинкаренко. Когда-то он ходил в драматический кружок, которым руководил молодой артист театра Солоницын. Теперь Володя стал научным сотрудником Всесоюзного института общей патологии, кандидатом медицинских наук.

Поговорили, повспоминали… Анатолию принесли ужин, и мы с ним распрощались до завтра.

На улице шел снег. Он летел косо, крупными хлопьями, и машины без устали работали, разгребая его. Взъерошенная ветром рябь Москвы-реки была почти черной, и снег как будто боролся с этой пугающей чернотой, как будто хотел прикрыть ее.

Напрасно.

Река ненасытно съедала снег, он растворялся в ней мгновенно.

Сквозь летящий снег неожиданно я увидел купола собора Новодевичьего монастыря: он находился рядом с клиникой. Но стоило отойти чуть подальше, и снежная завеса скрыла и собор, и кирпичную стену, окружающую монастырь и кладбище.

Мы зашли поужинать в ресторан гостиницы «Юность».

Когда-то, работая в молодежной газете, я, приезжая в Москву, останавливался здесь…

Ресторан был почти пуст. Только красивые кавказцы с великолепными усами пили шампанское и смеялись чему-то.

– Леша, – очень серьезно сказал Володя. – Толя серьезно болен.

– Я понимаю.

Глаза у Володи большие, чуть навыкате. Он может смотреть долгим немигающим взглядом.

– Нет, ты не совсем понимаешь, в чем дело. Только не волнуйся, выслушай спокойно. По крайней мере, постарайся… Соберись, хорошо?

– Хорошо.

– Дело в том, что Толя болен смертельно. Вылечить его нельзя. Он умрет.

И тут прозвучало название этой болезни – короткое, как удар хлыста.

Володя говорил ровным голосом. Раньше он был практикующим врачом и научился этому – сообщать самые страшные известия.

Я видел его умное, интеллигентное лицо, длинные пальцы, которые вертели мельхиоровую вилку, видел белую накрахмаленную скатерть, пузатые фужеры, в которых пузырился нарзан.

Все предметы были такими, как обычно. Все было, как обычно: и ресторан вокзального типа, и обязательные кавказцы с шампанским, и официант, которого надо ждать и который ведет себя так, будто он, по крайней мере, лорд из английского парламента, а его, видите ли, заставляют тарелки носить…

И вдруг я понял, что и люди, и предметы теперь существуют как бы в ином измерении – до слов Володи Шинкаренко и после них.

– Умереть он может в любой момент, – продолжал говорить Володя. – Я думаю, тебе надо вызвать родителей.

– Да-да, – и голос у меня стал какой-то другой.

Наконец пришел официант с закусками. А вот и водка.

Володя – положительный герой. Он не выпивает, не курит, не ходит на хоккей и футбол, а изучает в свободное время иностранные языки. Водка противна и Светлане, и мне приходится пить одному.

– Что же вы раньше-то молчали?

– Надеялись, что Толю можно будет спасти.

– Надеялись… Выходит, вся ваша медицина гроша ломаного не стоит.

– Леша, ты не понимаешь сложности задачи.

– Конечно, не понимаю… И не пойму никогда. Как это можно заниматься работой, когда знаешь, что она никуда не годится?

Нависает пауза, и я не знаю, о чем говорить… Да, я обидел Володю, надо извиниться.

– Налей, – говорит он.

Володя выпил водку, как воду. Не поморщился, даже не нахмурился.

– Мне немного легче, потому что я сталкиваюсь с этим не в первый раз. Вы должны знать, что будет дальше, – он подождал, пока Светлана вытрет слезы и успокоится. – Сейчас начнутся метания, поиски чудес, вплоть до знахарок. Постарайтесь сделать так, чтобы не было мракобесия. Врачи называют эти занятия «успокоительным для родственников». В этом есть правда… В таком состоянии больных обычно отправляют домой. Вам придется научиться делать уколы – сестра может приходить лишь два раза в день, а боли возникают внезапно…

– И сколько же времени все это продолжается?

– Обычно около года. Бывает, чуть раньше, бывает, чуть позже. Точно сказать тут нельзя. Но вы должны быть готовы ко всему самому страшному уже сейчас, вот в эту минуту…

– А он знает?

– Нет, разумеется. Когда у человека есть надежда, он борется, и жить ему легче. Но Толя такой человек… Он все поймет сам – если уже не понял.

Так. Все правильно. Надежда дает силы, и смерть встретить легче. Да-да, как легко говорить об этом… Неужели я не могу не реветь? Надо же успокоить Светлану. Неужели я не могу сдержать себя?

– Налей мне еще, – попросил Володя.

…Неплохой кооперативный дом построили «Мосфильму».

Неподалеку от студии, рядом с речонкой Сетунькой. На одиннадцатом этаже Анатолий получил квартиру. Это произошло в канун нового, 1982 года. Занялись устройством жилья, и эти хлопоты немного приглушили боль.

Но вот и устроились, и все бумажки оформили и заштемпелевали, вот и телефон установили с помощью неотразимых Владимира Басова и Ролана Быкова…

А дальше?

Анатолий все понимал, однако убеждал каждого, кто приходил к нему, что у него тяжелая форма радикулита. Да еще остеохондроз – есть такая болезнь…

Перейти на страницу:

Все книги серии Зеркало памяти

Третий звонок
Третий звонок

В этой книге Михаил Козаков рассказывает о крутом повороте судьбы – своем переезде в Тель-Авив, о работе и жизни там, о возвращении в Россию…Израиль подарил незабываемый творческий опыт – играть на сцене и ставить спектакли на иврите. Там же актер преподавал в театральной студии Нисона Натива, создал «Русскую антрепризу Михаила Козакова» и, конечно, вел дневники.«Работа – это лекарство от всех бед. Я отдыхать не очень умею, не знаю, как это делается, но я сам выбрал себе такой путь». Когда он вернулся на родину, сбылись мечты сыграть шекспировских Шейлока и Лира, снять новые телефильмы, поставить театральные и музыкально-поэтические спектакли.Книга «Третий звонок» не подведение итогов: «После третьего звонка для меня начинается момент истины: я выхожу на сцену…»В 2011 году Михаила Козакова не стало. Но его размышления и воспоминания всегда будут жить на страницах автобиографической книги.

Карина Саркисьянц , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Психология / Образование и наука / Документальное
Рисунки на песке
Рисунки на песке

Михаилу Козакову не было и двадцати двух лет, когда на экраны вышел фильм «Убийство на улице Данте», главная роль в котором принесла ему известность. Еще через год, сыграв в спектакле Н. Охлопкова Гамлета, молодой актер приобрел всенародную славу.А потом были фильмы «Евгения Гранде», «Человек-амфибия», «Выстрел», «Обыкновенная история», «Соломенная шляпка», «Здравствуйте, я ваша тетя!», «Покровские ворота» и многие другие. Бесчисленные спектакли в московских театрах.Роли Михаила Козакова, поэтические программы, режиссерские работы — за всем стоит уникальное дарование и высочайшее мастерство. К себе и к другим актер всегда был чрезвычайно требовательным. Это качество проявилось и при создании книги, вместившей в себя искренний рассказ о жизни на родине, о работе в театре и кино, о дружбе с Олегом Ефремовым, Евгением Евстигнеевым, Роланом Быковым, Олегом Далем, Арсением Тарковским, Булатом Окуджавой, Евгением Евтушенко, Давидом Самойловым и другими.

Андрей Геннадьевич Васильев , Михаил Михайлович Козаков

Биографии и Мемуары / Театр / Детская фантастика / Книги Для Детей / Документальное
Судьба и ремесло
Судьба и ремесло

Алексей Баталов (1928–2017) родился в театральной семье. Призвание получил с самых первых ролей в кино («Большая семья» и «Дело Румянцева»). Настоящая слава пришла после картины «Летят журавли». С тех пор имя Баталова стало своего рода гарантией успеха любого фильма, в котором он снимался: «Дорогой мой человек», «Дама с собачкой», «Девять дней одного года», «Возврата нет». А роль Гоши в картине «Москва слезам не верит» даже невозможно представить, что мог сыграть другой актер. В баталовских героях зрители полюбили открытость, теплоту и доброту. В этой книге автор рассказывает о кино, о работе на радио, о тайнах своего ремесла. Повествует о режиссерах и актерах. Среди них – И. Хейфиц, М. Ромм, В. Марецкая, И. Смоктуновский, Р. Быков, И. Саввина. И конечно, вспоминает легендарный дом на Ордынке, куда приходили в гости к родителям великие мхатовцы – Б. Ливанов, О. Андровская, В. Станицын, где бывали известные писатели и подолгу жила Ахматова. Книгу актера органично дополняют предисловие и рассказы его дочери, Гитаны-Марии Баталовой.

Алексей Владимирович Баталов

Театр

Похожие книги

О медленности
О медленности

Рассуждения о неуклонно растущем темпе современной жизни давно стали общим местом в художественной и гуманитарной мысли. В ответ на это всеобщее ускорение возникла концепция «медленности», то есть искусственного замедления жизни – в том числе средствами визуального искусства. В своей книге Лутц Кёпник осмысляет это явление и анализирует художественные практики, которые имеют дело «с расширенной структурой времени и со стратегиями сомнения, отсрочки и промедления, позволяющими замедлить темп и ощутить неоднородное, многоликое течение настоящего». Среди них – кино Питера Уира и Вернера Херцога, фотографии Вилли Доэрти и Хироюки Масуямы, медиаобъекты Олафура Элиассона и Джанет Кардифф. Автор уверен, что за этими опытами стоит вовсе не ностальгия по идиллическому прошлому, а стремление проникнуть в суть настоящего и задуматься о природе времени. Лутц Кёпник – профессор Университета Вандербильта, специалист по визуальному искусству и интеллектуальной истории.

Лутц Кёпник

Кино / Прочее / Культура и искусство
Новая женщина в кинематографе переходных исторических периодов
Новая женщина в кинематографе переходных исторических периодов

Большие социальные преобразования XX века в России и Европе неизменно вели к пересмотру устоявшихся гендерных конвенций. Именно в эти периоды в культуре появлялись так называемые новые женщины – персонажи, в которых отражались ценности прогрессивной части общества и надежды на еще большую женскую эмансипацию. Светлана Смагина в своей книге выдвигает концепцию, что общественные изменения репрезентируются в кино именно через таких персонажей, и подробно анализирует образы новых женщин в национальном кинематографе скандинавских стран, Германии, Франции и России. Автор демонстрирует, как со временем героини, ранее не вписывавшиеся в патриархальную систему координат и занимавшие маргинальное место в обществе, становятся рупорами революционных идей и новых феминистских ценностей. В центре внимания исследовательницы – три исторических периода, принципиально изменивших развитие не только России в XX веке, но и западных стран: начавшиеся в 1917 году революционные преобразования (включая своего рода подготовительный дореволюционный период), изменение общественной формации после 1991 года в России, а также период молодежных волнений 1960-х годов в Европе. Светлана Смагина – доктор искусствоведения, ведущий научный сотрудник Аналитического отдела Научно-исследовательского центра кинообразования и экранных искусств ВГИК.

Светлана Александровна Смагина

Кино
Неизвестный Шерлок Холмс. Помни о белой вороне
Неизвестный Шерлок Холмс. Помни о белой вороне

В искусстве как на велосипеде: или едешь, или падаешь – стоять нельзя, – эта крылатая фраза великого мхатовца Бориса Ливанова стала творческим девизом его сына, замечательного актера, режиссера Василия Ливанова. И – художника. Здесь он также пошел по стопам отца, овладев мастерством рисовальщика.Широкая популярность пришла к артисту после фильмов «Коллеги», «Неотправленное письмо», «Дон Кихот возвращается», и, конечно же, «Приключений Шерлока Холмса и доктора Ватсона», где он сыграл великого детектива, человека, «который никогда не жил, но который никогда не умрет». Необычайный успех приобрел также мультфильм «Бременские музыканты», поставленный В. Ливановым по собственному сценарию. Кроме того, Василий Борисович пишет самобытную прозу, в чем может убедиться читатель этой книги. «Лучший Шерлок Холмс всех времен и народов» рассказывает в ней о самых разных событиях личной и творческой жизни, о своих встречах с удивительными личностями – Борисом Пастернаком и Сергеем Образцовым, Фаиной Раневской и Риной Зеленой, Сергеем Мартинсоном, Зиновием Гердтом, Евгением Урбанским, Саввой Ямщиковым…

Василий Борисович Ливанов

Кино