Анатомия детектива

Среди восточных литератур наибольшего внимания заслуживает средневековая китайская литература. Кое-кого, возможно, поразит, что детектив, в общественном сознании считающийся англоязычной формой, впервые разрабатывался в Китае. Поэтому необходимо некоторое историческое пояснение. В Китайской империи районные суды выполняли многие функции. Они занимались регистрацией рождений, смертей, браков, ведением учета землевладений, взиманием налогов, расследованием преступлений. Следствие вел сам судья, опираясь на помощников. Согласно китайскому праву, осудить можно было лишь преступника, признавшего себя виновным. Если, несмотря на представленные доказательства, он не признавался, разрешалось применять различные средства для получения этого признания. Однако когда в результате пыток подозреваемый умирал или получал серьезные телесные увечья, суд со всеми его служителями строго наказывали, могли лишить их даже жизни. Потому-то судьи и полагались, главным образом, на свое знание людей и остроумные решения. В мировой литературе первым великим детективом был не Огюст Дюпен и не Шерлок Холмс, а китайский судья Ди. О нем написано множество историй (личность это историческая, настоящее его имя Ти Жен-чи, жил он в 630–700 годах нашей эры).

Следовательно, герой древних китайских детективных историй всегда судья. Другая специфичность формы заключается в том, что он постоянно разрешает тайны одновременно трех-четырех преступлений (как и на самом деле районному судье приходилось в одно и то же время заниматься сразу несколькими делами). Истории эти обычно изобиловали мистическими элементами[9].

Европейская художественная литература тоже была насыщена элементами, которые впоследствии детектив собрал в систему нового жанра.

Ни один современный сыщик не мог бы аргументировать ответа умнее, чем Эзопова лиса, когда старый, притворявшийся больным лев потребовал у нее объяснений, почему она не навестила его. «Я бы навестила, — отвечала лиса, — если б не видела, что к тебе ведет много следов, а обратно — ни одного». Не поддался на удочку льва и бык, когда тот пригласил его на пир полакомиться барашком. «Видел я... приготовления твои рассчитаны не на барашка, а на быка».

Геродот в истории о сокровищнице царя Рампсинитоса выдает настоящий детективный сюжет: хитроумно задуманная кража, путаница изобличительных следов, ловушка, подстроенная преступнику. Словоохотливый греческий историк, таким образом, оказался первым вдохновителем тайны закрытой изнутри комнаты.

Софокл в «Царе Эдипе» заранее заявляет о преступлении, а о расследовании говорит с надменностью, достойной современных знаменитых сыщиков: «Надо расследовать!..» И чтобы не оставалось сомнений относительно метода, рассказывает давний случай: «.. .тогда явился я... и разгадал загадку своим лишь разумом, а не по птичьим знакам».

Неожиданная концовка волнующей истории заключается в том, что сам сыщик является убийцей. Эта мысль, наряду с прочими, возникает и в произведении Э. Орци-Рено «Любитель тайн», такое же решение — в измененной форме — применяет Агата Кристи в «Убийстве Роджера Экройда».

Вообще-то грехопадение, преступление и расплата за содеянное — характерный тройной мотив античной греческой трагедии.

Произведения латинских авторов и писателей Ренессанса содержат не меньше таких черт, которые известны нам как собственно детективные. В «Золотом осле» Апулея, кроме всего прочего, рассказывается о хитроумно задуманном убийстве мужа. «Gesta Romanorum»[10] стала настольной библией авторов современных детективов. Читая истории Боккаччо, современные любители жанра могут насладиться множеством остроумных разгадок тайн, скрытых в уликах. В произведениях Уильяма Шекспира нет недостатка в уголовных мотивах. Гамлет по всем правилам ведет расследование убийства своего отца, в процессе этого прикидываясь простоватым, — такой же простоватостью впоследствии станет прикрываться Джейн Марпл у Агаты Кристи.

В 1719 году вышло в свет волнующее произведение Шевалье де Майи «Путешествия и приключения трех принцев из Серендипа, переведенные с персидского», герои которого дают достойное Шерлока Холмса описание отбившегося от хозяина верблюда, коего они якобы никогда не видели. Представ перед императором по подозрению в краже, они объясняют, каким образом узнали, что верблюд слеп на один глаз (он щипал траву лишь с правой стороны дороги, хотя с левой трава была гуще), что у него нет одного зуба (после каждого щипка оставался пучок травы шириной с зуб) и что он хромал (в пыли видны следы волочащейся ноги). Вольтер описывает подобное же приключение в повести «Задиг, или Судьба» (1748).

«Легко угадать профессию ремесленника по его коленям, пальцам или плечам», — опережает Шерлока Холмса в 1751 году Сэмюэл Джонсон.

В «Севильском цирюльнике» (1775) Бомарше доктор Бартоло с характерной для сыщика аргументацией доказывает, что Розина писала письмо, воспользовавшись его отсутствием.