Анатомия детектива

В одной из своих книг Реймонд Чандлер размышляет: «Сам человек не может остаться порядочным, даже если захочет... Вот в чем беда нашей страны. А то с нас даже исподники стянут. Мы должны принимать бесчестные правила игры, иначе придется класть зубы на полку. Целая куча слюнтяев думает, что нам ничего иного не нужно, кроме девяноста тысяч агентов ФБР в белых воротничках и с кейсами в руках. Знаете, что думаю я? Думаю, что следовало бы коренным образом перестроить этот наш маленький мир» («Прощай, любимая!»).

Или вот его монолог об основной социальной проблеме Соединенных Штатов Америки: «Хотел бы, чтобы вы мне поверили. Я полицейский, и потому доволен, когда вижу, что закон берет верх. Хотелось бы мне когда-нибудь увидеть хорошо одетых стиляг вроде Эдди Марса, ломающих свой маникюр в фолсомской каменоломне, чтобы и они попали туда, а не только те жалкие мелкие апаши, трущобные детища, которым мы даем по рукам после первого же их проступка, а потом у них уже никогда не появляется шанса. Вот чего я хотел бы. Мы давно не дети, и никто из нас не верит, что когда-нибудь доживем до этого. В нашем ли городе, в любом ли другом, где бы он не находился в этой широкой, цветущей, прекрасной стране — Соединенных Штатах. Увы, государство наше не для того устроено» («Долгий сон»).

В таких редких ссылках социальные впечатления выражены более конкретно, чем в абстрактной системе символов Добра и Зла. И Зло получает имя, в данном случае оно зовется социальным устройством Соединенных Штатов Америки.

Некоторые следы реальности могут быть найдены и в положительных обстоятельствах. В Англии, этом первом доме детектива, жанр на самом деле осязаемо отражает жизнеощущение средних и высших слоев. Это выясняется и по той социальной среде, которая традиционна для английского детектива, — элегантный мир, находящийся на безопасном расстоянии от маленьких людей, от улицы, профессиональных преступников, иностранных проходимцев, заурядных мест действия, предметов, событий.

Приключения Шерлока Холмса связаны с людьми и предметами, происходящими из экзотических краев. Австралия, Южная Америка, латинская и славянская Европа, Норвегия, Швейцария, Северная Америка, Индия — в глазах граждан островной страны все это какой-то далекий и волнующий мир.

Действующие лица Уильяма Ле Кьюкса едут в Ниццу, Каир, Луксор, Париж, чувствуют себя как дома в элегантном квартале Лондона — Мейфере. Вот типичное место действия одной из историй: «Два обвешанных драгоценностями мира — высший свет и полусвет вместе ели, пили и болтали здесь, в этом известном широким кругам ресторане. Общество было космополитическим, беседа многоязычной, блюда восхитительными. За соседним столом сидел русский великий князь Михаил с графиней Торбай, чуть дальше — британский граф с несколькими элегантными военными...»[26]

Филлипс Оппенхейм заработал целое состояние писанием подобных историй, в которых на столах мейферских домов валялось по несколько сотен фунтов на дневные расходы. (Впрочем, и сам автор жил так же, приглашал на вечера, которые устраивал в собственной вилле, сотни гостей, имел в распоряжении секретаря, лакея, массажиста, маникюршу, шофера.)

В историях Дороти Л. Сейерс выступали солидные, порядочные, прекрасно воспитанные молодые люди с хорошими манерами и розовощекие барышни. Внушительная армия гостей, приглашенных на уик-энд, либо вечно переодевалась к обеду, ужину, для прогулок, либо вела расследование по поводу исчезнувших кинжалов. Они строго соблюдали время приема пищи даже в том случае, если хозяин дома валялся в своей комнате зарезанный или задушенный. Разумеется, в столовой никогда не убивали. Ночные часы предназначались не для любви, а — в соответствии с кодексом приличий жанра — для сна или убийства.

Ральф Тревор в «Маркрофтской загадке» успокаивает читателя, рассказывая ему, что тот попал в хорошее общество (он описывает орудие убийства): «Это был кинжал с короткой рукояткой, несомненно испанского происхождения, судя по украшениям на лезвии, вероятно, шестнадцатого века. Изящная рукоятка его была покрыта тончайшей филигранью и украшена монограммой».

Очень часто местом действия таких историй бывает аристократическая фамильная вилла, замок эпохи Тюдоров, где кровь может быть пролита лишь в библиотеке или кабинете, а венецианское окно, естественно, всегда выходит на заботливо подстриженный газон.