Анатомия измены. Истоки антимонархического заговора

«Александра Феодоровна действительно предчувствовала нечто "гораздо большее" — Монархия была в преддверии "дворцовых заговоров", о которых говорили, пожалуй, даже слишком открыто, не исключая аристократических и великокняжеских салонов. Слухи о разговорах, что необходимо обезвредить и укротить "Валиде" (так именовалась Царица в семейной переписке Юсуповых), не могли не доходить до Александры Феодоровны. В одной из версий такого "дворцового переворота", имевшей сравнительно скромную цель изолировать Царя от вредного влияния жены и добиться образования правительства, пользующегося общественным доверием, так или иначе оказался замешанным и генерал Алексеев... Этот план, связанный с инициативой не Гучкова, а с именем князя Львова — в переписке его имя упоминается только в декабре — изложен нами в книге "На путях к дворцовому перевороту" в соответствии с теми конкретными данными, которыми мы пока располагаем. Отрицать участие в нем Алексеева едва ли возможно, как это делает упорно генерал Деникин».^{238}

Сейчас я приведу выдержки из одного из писем Гучкова Алексееву, а затем одно свидетельство Вырубовой об Алексееве в связи с Гучковым, а потом мы перейдем к рассмотрению заговора князя Львова, о котором писал в своей книге Мельгунов.

Вот эти выдержки:

«И не чувствуете ли вы на расстоянии из Могилева то же, что мы здесь испытываем при ежедневном и ежечасном соприкосновении... Со всей правительственной властью. Ведь в тылу идет полный развал, ведь власть гниет на корню... Гниющий тыл грозит еще раз затянуть и ваш доблестный фронт, и вашу талантливую стратегию, да и всю страну в невылазное болото... А если вы подумаете, что вся эта власть возглавляется г. Штюрмером, у которого (и в армии, и в народе — В.К.) прочная репутация, если не готового уже предателя, то готового предать — то вы поймете... какая смертельная тревога за судьбу нашей родины охватила и общественную мысль, и народные настроения... Я уже не говорю, что нас ждет после войны — надвигается поток, а жалкая, дрянная, слякотная власть готовится встретить этот катаклизм теми мерами, которыми ограждают себя от хорошего проливного дождя: надевают галоши и раскрывают зонтик...»

Я привел эти выдержки, полные грязных инсинуаций, и обвинения Председателя Совета Министров в предательстве как образец той клеветы и лжи, в которых Гучков был непревзойденным мастером. Уже при Временном правительстве, членом которого был Гучков, Чрезвычайная Следственная Комиссия по выяснению "преступлений" Царского правительства, при всей своей пристрастности не могла найти и тени какого-либо предательства ни Штюрмера, ни кого-либо другого члена правительства Государя. Предателем был не Штюрмер, а Гучков. Та "жалкая, дрянная, слякотная власть", о которой он пишет, это и есть Временное правительство, в котором он пробыл только два месяца и за эти два месяца развалил сознательно нашу Армию при помощи господ генералов (Поливанов и другие) и полковников Генерального Штаба.

Но нашелся генерал, который в своих воспоминаниях нашел возможным сказать о Гучкове следующее:

"Я не собираюсь давать характеристику Гучкова, в искреннем патриотизме которого я не сомневаюсь" (Деникин — В.К.).^{239}

Беда заключалась в том, что Алексеев верил всей той галиматье, которую ему писал Гучков, и тут придется сказать то, что писал адмирал Бубнов в своей книге:

"Верховное командование вооруженными силами фактически находилось в руках генерала Алексеева, хотя и безгранично преданного своему долгу, отличного знатока военного дела, но не обладавшего ни широтой взглядов, ни дарованиями, присущими выдающимся полководцам".^{240}

Вырубова пишет об одном обстоятельстве, не говорящем в пользу Алексеева:

«Вскоре Их Величества узнали, что генерал Алексеев, талантливый офицер и помощник Государя, состоял в переписке с предателем Гучковым. Когда Государь его спросил, он ответил, что это неправда. (Не напоминает ли это разговор Павла I с Паленом? — В.К.).

Чтобы дать понятие, как безудержно в высшем командном составе плелась клевета на Государыню, расскажу следующий случай.

Генерал Алексеев вызвал генерала Иванова, Главнокомандующего армии Южного фронта, и заявил ему, что, к сожалению, он уволен с поста главнокомандующего по приказанию Государыни, Распутина и Вырубовой. Генерал Иванов не поверил Алексееву. Он ответил ему:

"Личность Государыни Императрицы для меня священна — другие же фамилии я не знаю!"

Алексеев оскорбился недоверием к нему генерала Иванова и пожаловался на него Государю, который его стал не замечать. Пишу это со слов генерала Иванова; рассказывая мне об этом, генерал плакал; слезы текли по его седой бороде. Государь, думаю, гневался на Алексеева, но в такое серьезное время, вероятно, не знал, кем его заменить, так как считал его талантливейшим генералом. Впоследствии Государь изменил свое обращение с генералом Ивановым и был к нему ласков».^{241}

Теперь перейдем к заговору князя Львова. Об этом пишет Мельгунов в книге "На путях к дворцовому перевороту". Алексеев высоко оценивал способности Львова.