And I'm calling for my mother as I pull the pillars down (ЛП)

Они молча смотрели друг на друга, пока Робарра не отвернулась к вину и кубкам, приготовленным для них, наверное на случай, если жених или невеста переволнуются. Она не была напугана, к ее изумлению, не сейчас. Только немного взволнована. А он казался совершенно спокойным, но конечно, он уже делал это раньше, все мужчины делали, даже принцы-книжники, предпочитающие женщинам песни.

- Вина, ваша милость? – Она протянула кубок почти шуточным жестом – она уже много лет не обращалась так к нему.

- Я достаточно выпил на пиру, - с улыбкой ответил он. – Как и ты, полагаю.

Может быть, она была немного пьяна. Она чувствовала приятное тепло, но не была пьяна или не в себе.

Выжидательно глядя на него, она подняла руки, снимая свой венец, но он остановил ее.

- Позволь мне.

Она задержала дыхание, когда он снял его с ее головы и почти нежно пригладил ее локоны.

- Ты хочешь меня? – Вдруг спросила Барра, глядя на него из под нахмуренных бровей.

Он остановился.

- Конечно, я хочу тебя, мы муж и жена…

- Это не ответ мой вопрос. Ты хочешь, чтобы я была твоей женой, но хочешь ли ты меня, - настаивала она, было уже поздно стесняться, - как женщину?

В ответ он приподнял ее лицо руками и поцеловал ее. Его руки все еще были слишком холодными, и слишком нежными для мужчины, который сражался и ездил верхом, но в его поцелуе был огонь, совсем не так, как в септе, и Барра жадно ответила на него.

Это не была любовь, но с этим она могла смириться – была борьба, была какая-то страсть, и она почувствовала себя живой, более собой, чем за весь вечер, когда платье на ней порвалось, и он не остановился, не начал мило извиняться, а поцеловал ее крепче, водя руками по ее лицу, шее, груди.

Нет, она его не любила, и она знала, что он ее не любил, но к ее удовольствию, по крайней мере он в какой-то мере хотел ее, и очень хотел, подумала она, едва пряча победную улыбку, когда ее принц Таргариен спал рядом с ней, одной рукой запутавшись в ее темных локонах. Она подумала, что может быть и она его хотела, ту часть его, что была пламенем и кровью, а не блестящим, холодным серебром.

========== Часть 7 ==========

Элия скучала по Утесу Кастерли. Когда-то она и представить бы себе не могла чтобы подумать такое, но она уже шесть лет была женой Тайвина Ланнистера и леди Утеса, и пусть быть женой Десницы и занимать место при дворе было великой честью, она предпочла бы держать собственный двор в Утесе Кастерли. Может быть потому, что там она держала все под контролем, а здесь же власти у нее было куда меньше.

Но Серсея была помолвлена с принцем Визерисом, и как ее мачехи, долгом Элии было быть рядом с девочкой – в четырнадцать лет она была уже слишком взрослой для нотаций септ. Конечно, четырнадцатилетняя девушка помолвленная с четырехлетним ребенком не нуждалась в присмотрел, но Джейме был здесь, в качестве оруженосца лорда Кракехола, и хотя Элия знала, что близнецы больше не играли в поцелуи, она все же внимательно следила за ними.

Кроме того, она была одной из фрейлин принцессы Робарры, и от нее ожидалось, что она будет сопровождать принцессу в ее прогулках, и именно так она оказалась в Королевском Лесу. Элия ехала верхом на прекрасной золотистой дорнийской песчаной кобыле, которую она назвала Мерия, на ней она легко могла обогнать любую даму, кроме черной как ночь Эленеи, иноходицы принцессы – лошади необычной для благородной дамы. Но опять же, Элия знала, что Робарра любила скакать быстро, часто раздражая своих гвардейцев, легко оставляя их позади.

– Вам не стоит так быстро скакать, ваша милость, – предупредила она, нагоняя принцессу, – если вы упадете…

– Я скакала не медленнее, когда носила Висению, – спокойно ответила девушка. Первый ребенок Рейгара и Робарры родился в начале года, маленькое громкое существо с черными кудрями, как у матери, и яркими глазами цвета индиго, как у ее отца, хотя они больше отдавали синевой, чем фиолетовым цветом. Оба родителя казались очарованными девочкой, и пока она была здорова, хотя, говорили, Эйрис был в ярости, что ребенок больше пошел в Баратеонов, чем Таргариенов, и к тому же, не был сыном.

Девушка более слабая духом, чем Робарра, была бы расстроена и напугана, но Элия знала девицу Баратеон. «В будущем я рожу Рейгару уйму сыновей» – почти презрительно сказала она, когда они наблюдали за шутом, веселящим двор. «Одна девчонка не станет падением династии».

Во всяком случае, казалось, что принц был в восторге – Элия никогда не видела отцов, настолько любивших своих детей, кроме может быть ее собственного – он так спокойно носил ее на руках, пел ей и играл на арфе, одаривал любовью и похвалами ее и ее мать. Казалось, теперь он был куда более тепло и ласково настроен к своей жене, теперь, когда она родила ребенка, чем был раньше – просто вежливым.

– Думаю, он воздвигнет в вашу честь великий памятник, если вы родите ему в следующий раз сына, ваша милость, – сказала Джейн Свонн, немного усмехаясь. – Если он так принял дочь!

Робарра закатила глаза и рассмеялась, но Эшара только ядовито ответила.