Андалусская поэзия

Упреки напрасны теперь, отброшена злость, как личина;
Разлука — великая рать; ее посылает судьбина,

Разлукою посрамлена, бежит неуместная ссора;

Изгладилась в наших сердцах ее роковая причина.

Так бегством спасается волк, свирепого льва избегая,

Хотя пропадает подчас добытая волком дичина.

Сегодня разлуке я рад, она прогоняет раздоры,

Однако не помнить нельзя, какая грозит мне кручина.

Казалось, недуг отступил, и страждущему полегчало,

Однако спасения нет: потом наступает кончина.

* * *

Мне сказали: «Уезжай! Вот желанное решенье!
Может быть, в чужих краях обретешь ты утешенье».

Я в ответ: «Меня никто не утешит, кроме смерти;

Дважды в жизни яд меня не введет во искушенье.

Отдаление в любви хуже самой страшной казни;

Если милой нет вблизи, остается сокрушенье.

Сердце — лакомая снедь, страсть — назойливая гостья;

Ей не стану докучать, повторяя приглашенье».

* * *

Мне восторг непревзойденный утро, вспыхнув, даровало;
И, меня с тобою сблизив, счастье восторжествовало.

Редкий плод бесплодной почвы, первенец жены бездетной,

День, врачующий недуги, — благодатное начало!

Эти молнии сближенья не обманывают сердца,

И не блекнет сад зеленый, где блаженство созревало.

Перси-персики набухли; говорят они прекрасной:

«Поспешай же!» — но перечит сумрачное покрывало.

Так одно красотку тянет, а другое не пускает;

Со стыда лицо пылает, как заря весною, ало.

Мой недуг от глаз прекрасных, только в них же исцеленье,

Жизнь моя с моею смертью, а любимой горя мало.

От змеиного укуса лишь змеиным лечат мясом,

Или было бы смертельно ускользающее жало.

* * *

Нет, мыслей моих вам не сжечь, вы можете сжечь лишь бумагу,
А мысли таятся во мне, без них я в дороге ни шагу;

Куда ни поскачет мой конь, со мной не расстанутся мысли;

Я с ними хожу по земле, и с ними в могилу я лягу.

Не нужно рассказывать мне о том, как бумагу сжигали;

Храните науку мою, ведущую к вечному благу;

Вернитесь к началу начал, которое скрыто Аллахом;

В неведомом смысл находя, мудрец проявляет отвагу.

* * *

Науку с верхов начинать пристало только невежде,
Который, весь век суетясь в бесплодной, тщетной надежде.

Не зная надежных корней, привержен мнимым вершинам,

Себя мудрецом возомнил, а сам глупее, чем прежде.

* * *