Андеграунд

– Семен, – недовольно ответило я ей, протягивая в свою очередь руку, – можете звать меня Семеном.

– Скажите, Семен, вы вечно будете стоять у этой мертвой скамьи, на которую даже невозможно присесть, или составите мне компанию, и немного пройдетесь по осеннему лесу?

– Вы хотите, чтобы я вместе с вами прошелся по осеннему лесу? А вы не боитесь ходить по лесу с незнакомым мужчиной?

– Нет, не боюсь, к тому же, у вас очень доброе лицо, и мне нечего вас опасаться. Пойдемте, Семен, не упрямьтесь, вы все равно сегодня уже ни до чего не додумаетесь, а прогулка по лесу надолго останется в вашей памяти. К тому же, прогулка с женщиной.

– Ну хорошо, – недовольно ответил я ей, – возможно, что вы и правы, сегодня я уже не смогу додуматься ни до чего путного, и лучшим вариантом будет прогулка в лесу!

Мы оставили скамью Врубеля, прошли мимо одноэтажных домов местных жителей, и вскоре оказались в лесу. Я уже бездну лет не ходил в лесу с женщиной, и сильно нервничал по этому поводу. Разумеется, она это сразу заметила. Она вообще очень быстро все замечала, и сразу же давала это понять.

– Вы нервничаете потому, того, что гуляете вместе с женщиной? – спросила она у меня.

– Да, – ответил я ей, чувствуя, что краснею. – Я уже давно не гулял с женщиной, и даже забыл, как это делается.

– Вы решали мировые проблемы, и у вас не было времени на прогулки?

– Кому-то ведь надо решать мировые проблемы, – резонно ответил я ей, – если их не решу я, то, возможно, не решит вообще никто в мире!

– А вы бы не могли забыть об этих проблемах, и хотя бы на малое время насладиться пением птиц, запахом сгнивших листьев, и тишиной старого подмосковного леса?

– Лес везде одинаковый, – возразил я ей, – что в Подмосковье, что в Сибири, но если вы настаиваете, я постараюсь прислушаться ко всему, что нас окружает.

– Вот и хорошо! – воскликнула она, взяла меня за руку, и потянула за собой по тропинке, которая вела мимо старых, обросшим мхом деревьев.

Такая непринужденность в отношениях вместе со свежим лесным воздухом подействовали на меня, как рюмка водки, выпитой натощак. Я опьянел от природы и от близости женщины, и покорно шел рядом с ней, откровенно отвечая на все ее каверзные вопросы.

– А ведь я видела вас в Лавре, – сказала она мне. – Вы стояли у входа, и, кажется, просили у людей милостыню.

– Я никогда не прошу у людей милостыню, – недовольно ответил я ей, – люди сами мне ее подают. Они принимают меня за юродивого.

– А вы и правда юродивый?

– Нет, не юродивый, если бы я был юродивый, я бы не гулял сейчас с вами по лесу, а стоял у входа в Лавру, и богомольцы просили бы меня сказать им пару слов, или положить на голову руку.

– А кто вы, Семен, в таком случае? – спросила она у меня.

– Я просто человек, который не решил еще все свои проклятые вопросы, – недовольно ответил я ей, не понимая, зачем об этом надо разговаривать в лесу. – Есть люди, у которых с самого рождения все решено, и есть такие, которые не могут ничего решить до самой смерти. Возможно, я отношусь ко второй категории людей.

– Так вы все на свете проспите, Семен, – ответила она со смехом, – и прогулки в лесу, и близость женщины, и объяснения в любви. Скажите, вы давно объяснялись в любви к женщине?

– Зачем вы меня спрашиваете об этом? Неужели вы не знаете, что юродивые не объясняются в любви к женщине? Разве что в любви к Богу, но только не к женщине!

– Но вы ведь не юродивый, Семен, – резонно возразила она, – вы сами мне говорили об этом, и, следовательно, имеете право объясниться в любви к женщине! Скажите, вам не хочется меня поцеловать?

– Возможно, что и хочется, но я забыл, как это делается.

– Тогда я вам напомню, только не пугайтесь, пожалуйста, потому что это совсем не страшно!

И она поцеловала меня. Поцеловала юродивого, или почти что юродивого, которого совсем не знала, и от которого можно было ожидать чего угодно, тем более в лесу, где кроме нас никого не было. Разумеется, она сделала это из озорства, из желания поиграть со мной, из ощущения своей женской силы и своего женского превосходства, а также, возможно, из жалости. Да, пожалуй, что жалость во всем, что случилось, и особенно случилось потом, стояла на первом месте. А также любопытство, а уж потом все остальное. Безумная, она даже не знала, какого джинна выпустила из бутылки! Я был поражен этим ее поцелуем посреди осеннего подмосковного леса, и некоторое время был как бы оглушенным, словно упавшая сверху ветка дерева ударила меня по голове. Она что-то спрашивала у меня, и я что-то ей отвечал, но что именно, я не понимал. Наконец сознание постепенно вернулось ко мне, но перед этим она, кажется, еще несколько раз меня поцеловала. К этому времени мы как раз вышли к какому-то поселку с белыми пятиэтажными домами. Вокруг железной дороги много было таких поселков, стоящих прямо на опушке леса, и этот был как раз одним из них.

– Вот здесь я и живу, – сказала она, указывая на один из белых пятиэтажных домов. – Видите окно на третьем этаже с желтыми занавесками, и геранью на подоконнике, это моя квартира. Не хотите подняться со мной наверх?