Андрей Громыко. Ошибка мистера Нет

Брежневу лишь с великим трудом удалось добиться согласия членов ПБ на перемещение Андропова из КГБ на место Суслова. Кто-то его побаивался, кто-то не доверял, кто-то знал о его тяжелой болезни, кто-то считал в принципе неприемлемым выдвижение в руководство партии Председателя КГБ. В конечном счете, решение в пользу Андропова было принято ценой серьезной компенсации главным противникам его перехода: председательское место в КГБ переуступили Федорчуку.

Таким образом, Андропова как бы отделили от главного источника его силы. Но, как показало время, верные люди у него там все-таки остались. Андропова утвердили секретарем ЦК в мае 1982 года, а уже осенью, ориентируясь на очередной ноябрьский Пленум ЦК, Брежнев стал готовить маневр: сам он уходит на должность почетного председателя партии, а генсеком вместо него становится… Кто? Реальных кандидатур, считается, было две – Андропов и Щербицкий. Тогда противники Андропова извлекли на свет божий последний аргумент – его очень плохое здоровье. Какой смысл менять больного на больного? Брежнев позвонил Чазову, долго расспрашивал, правдивы ли слухи о смертельной болезни Андропова? Чазов прямого ответа не давал, юлил, стараясь успокоить генсека, говорил, что Андропова отправляют на тот свет уже 15 лет, а у него завидная работоспособность. Однако Брежнев не успокоился. Накануне 7 ноября вызвал к себе Андропова, долго расспрашивал его о здоровье. В конце пообещал, что после праздников будет снова серьезно говорить об этом с Чазовым.

7-го день выдался холодный. Брежнев отстоял на Мавзолее военный парад, демонстрацию и уехал на дачу в Кунцево. На следующий день поехал в Завидово поохотиться. Поздним утром 9-го, отдохнувший, в хорошем настроении, прибыл в Кремль. На 12 часов к нему, по его просьбе, переданной заранее, пригласили Андропова. О чем Брежнев говорил с Андроповым последний раз в своей жизни – доподлинно не известно. Но, безусловно, как минимум три человека – Устинов, Черненко и Щербицкий – знали о содержании разговора, правда, знанием своим ни с кем не поделились. Однако многие исследователи того исторического периода считают: если учесть всю совокупность обстоятельств на тот момент, то можно предположить с высокой степенью вероятности, что Брежнев, сославшись на болезнь Андропова и мнение «узкой группы» членов ПБ, сказал о принятом ими решении рекомендовать ноябрьскому Пленуму в качестве нового генсека все-таки Щербицкого. А Андропову как второму секретарю предстояло возглавить подготовку Пленума.

О том, как развивались события далее, пишет в своих воспоминаниях Валерий Легостаев: «Вечером после работы Брежнев вернулся в Кунцево. Поужинал и отправился спать. Как позже в беседе с писателем В. Карповым вспоминала Виктория Петровна, супруга Брежнева: «Прикрепленные (т. е. охрана. – В.Л.) помогли ему раздеться, дали снотворное, положили добавочное – вдруг еще понадобится». Утром почему-то сразу два сотрудника КГБ, Собаченков и В. Медведев, отправились будить Брежнева. Нашли его мертвым…

Всего лишь через три дня после своей последней беседы с Брежневым, а именно 12 ноября 1982 года, Андропов сидел в его кресле генсека… Не ясно, как удалось Андропову так быстро изменить настроение членов ПБ в свою пользу. В литературе на эту скользкую тему иногда туманно намекают: «его поддержала армия». Ага, значит, снова Устинов. Что касается Щербицкого, то он после случившегося фактически прервал все свои сношения с Андроповым, сохранив их только абсолютно неустранимый по служебным условиям минимум. Не многим лучше чувствовал себя Андропов и с Черненко. Трещина, разделявшая двух этих людей, вынужденных силою обстоятельств работать вместе, безостановочно расширялась, так что рано или поздно кто-то из них должен был в нее упасть».

Операция «Голгофа»

До Андропова считалось, что руководитель службы госбезопасности не имеет шансов стать в ряд политических руководителей страны, тем более стать первым среди них. Однако Андропов стал. И все же в Политбюро он оставался «чужим среди своих». Правда, скорее, не по причине своего поста Председателя КГБ, а из-за болезни почек, которая заставляла его вести жизнь аскета, придерживаться строгой диеты, а потому он оказывался «белой вороной» в среде высших руководителей партии и страны, любивших охоту, застолья и прочие радости жизни. Но, главное, если Брежнев и другие члены высшего руководства ощущали себя частицами единого коллектива, то Андропов в душе, видимо, презирал своих, по его мнению, недалеких коллег по Политбюро и ставил себя выше их в интеллектуальном и культурном отношении (во всяком случае, если судить по воспоминаниям его почитателей). Конечно, он старался никак этого не показывать, тем не менее, ни с кем из них у него не сложилось доверительных товарищеских отношений. Зато у него был имидж честного, умелого и преданного общему делу работника. Такой имидж не в малой степени помог ему занять опустевшее место Брежнева.