Андрей Смирнов

Силе   оно   не   способно.   Дроу   были   разбиты   и   рассеяны.   Все   их   города,   во   всех   Землях   —

уничтожены. Целое их народа погибло.

Ныне же их остались считанные единицы. Тоска и отчаянье владеют их сердцами. Людей

они ненавидят. Ибо дроу не знали той истории, которую я рассказал тебе — истории о том, что

стало причиной и поводом их истребления. Ведь прежде  они жили во многих мирах,  и лишь

некоторые из них, самые молодые, общались с людьми. А уничтожены были все, без разбора. И

когда паладины и жрецы приходили в их поселения с огнем и мечом, они не могли понять, чем

вызвана эта вражда. И людей с тех пор они считают дикими зверьми, охочими до разрушения и

насилия.

Сказала Рола:

—  Страшна   история,   которую   ты   рассказал.   Неужели   и   до   сих   пор   продолжают

преследовать их, до полного уничтожения?

Сказал Мъяонель:

— Конечно же, нет. Хватило и истребления Целого их расы. Уже миновало много тысяч

лет, как прекращена эта война. Оставшиеся либо сгинули сами, либо влились в другие народы —

как, например, это произошло с каджами. Но некоторые еще живы. И теперь, когда стало известно

о том, что время богов и время Сущего разделено, я предпринял кое-какие шаги для того, чтобы

оживить Целое их народа. К сожалению, эта попытка провалилась. А прежде и заниматься этим

было бы бесполезно. Ибо, поступив так, я погубил бы и себя самого, и вновь возбудил бы гнев

неба на эту расу.

Сказала Рола:

— Ты говоришь так, будто считаешь себя в ответе перед ними. Почему?

Сказал Мъяонель:

—  Меня восхищает их мастерство и волшебное искусство. Я люблю их — а любви не

нужна   причина.   Культура,   созданная   ими,   так   же   близка   мне,   как   и   культура   ванов,   моего

собственного народа.

Сказала Рола:

— Из твоего рассказа видно, что эти дроу — не так уж добры. Что ты говорил о черных

чарах, в которых они искусны?

Сказал Мъяонель:

— Разве я сказал, что темные альвы — добры? Я сказал, что люблю их, только и всего.

— Хорошо, — сказала Рола, — мне надо будет подумать над этой историей. Пока у меня

нет вопросов. Однако мне хотелось бы продолжить беседу. Ты не против?

Сказал Мъяонель:

— Нет. Спрашивай — я, как смогу, постараюсь удовлетворить твое любопытство.

Сказала Рола:

— Ты сказал: мир существовал прежде, чем произошло то, что называется «сотворением».

Как такое может быть?

Сказал Мъяонель:

— Мне сложно объяснить это.

Сказала Рола с насмешкой:

—  Неужели   философское   учение,   которому   ты   следуешь,   настолько   сложно   и

противоречиво, что ты не осмеливаешься даже и изложить его?

Сказал Мъяонель:

— То, что я знаю — не философское учение, а память. Однако мне сложно рассказать тебе

о том, что я помню, потому что в известном тебе мире вещей я нахожу очень мало из того, с чем

можно было бы сравнить состояние мира до его сотворения.

Сказала Рола:

— И все же мне хотелось бы услышать об этом.

Сказал Мъяонель:

— Смею ли я в чем-либо отказать хозяйке дома, где был принят со всей любезностью? Что

ж, слушай.

В   начале   не   было   мира   Сущего.   Были   тени   и   дым,   и  отблески   пламени,   и   пустота,   в

которой были дыры — а дыры эти были еще меньшим «чем-то», чем сама пустота. Бездна была

распахнута, и не имеющие имен смотрели во вне. И Сущее, которого не было, было подобно

Пределам, было подобно Хаосу, было подобно глубинам Преисподней. Обитали там, помимо не

имеющих имен, еще Древние, Незримые, Грызущие и Тени.

— Что это за существа и какой вид они имели? — Спросила Рола.

— Тени были подобны теням — оттого я и называю их так. Ныне они — обитатели Дна.

Древние были подобны жгутам бурого дыма. Незримые не имели ни вида, ни формы, ни каких-

либо свойств. Грызущие были подобны болотным огонькам, и еще были подобны светящимся

камням, и еще были подобны солнцам, заточенным внутри себя самих. Неверен был их свет, ибо

не свет это был, а лишь кажущееся свечение.

— Кто же сотворил Сущее? — Спросила Рола.

— Приближение Элов породило мир сущий.

— Кто такие Элы и откуда они взялись, если не было еще ничего?

—  Я не знаю, откуда пришли Элы, — отвечал Мъяонель, — и я не знаю, как правильно

называть их: одним существом или многими. Ибо они могли действовать и поодиночке, и как

единое целое.

—  Я   поняла,   —   сказала   Рола,   —   это   было   единое,   но   со   множеством   разнообразных

проявлений.

—  Ты   не   права,   —   отвечал   ей   Мъяонель,   —   ведь   нельзя   называть   реки   различными

проявлениями моря. Но хотя различны между собой реки, где ты проведешь границу между рекой

и морем? Вода в них — едина. Так же были и Элы.

Предчувствуя   их   появление,   стало   Сущее   наполняться   жизнью   и   бытием,   ибо   Элы   —

жизнь и бытие. И обитатели мглы и теней перестали уничтожать и поглощать друг друга, ибо

вокруг нашлось много другой доброй пищи, и исчезали порождения пустоты, ибо, поедая, они

принимали   в   себя   бытие,   и   от   того   изменялась   их   сущность.   Но   были   и   отказавшиеся.   О

некоторых из них известно даже и в людских преданиях. Называют их страшными чудовищами,