Андрей Смирнов

время,   когда   торжествовал   он   победу,   один   из   сыновей   Алкара,   вооруженный   волшебным

оружием, поразил его. Пройдя через глаз Змеиного Лорда, пронзила стрела мозг его и вышла из

затылка. Аспид и Каскавелла отравили Дейму, и внесли яд в саму Силу ее, но были вынуждены

отступить   пред   стеной   молний,   что   рассыпал   Келесайн   Майтхагел.   На   колдовском   облаке

поднялся он в небо — был гневен лик его, и непереносимый блеск окружал облако. Увидели

Лорды могущество Повелителя Молний во всей полноте, и, устрашась, отступили. Но засмеялся

Мирэн и также  вознесся к небесам. Избавившись от плотского облика, стал Владыка Безумия

пеленой дыма, тьмою, ядовитым туманом, гибелью, черной бурей, порчей на теле мира. Молнии

Келесайна   были   бессильны   поразить   его.   Мирэн   смеялся,   и   голос   его   слышался   Келесайну

повсюду, и почувствовал Повелитель Молний, как слабеет он, ибо отрава Мирэна постепенно

проникала в него. Тогда громким криком закричал Келесайн и воздел над собой руки, и увидели

сражающиеся,   что   ярчайший   свет   исходит   от   него,   как   от   солнца.   В   ослепительной   вспышке

рухнул этот свет вниз и затопил все вокруг на многие мили. Когда рассеялся свет, увидели, что не

вся тьма исчезла, некоторая ее часть затаилась под скалами и камнями. Также и в некоторых

местах без всякой видимой причины воздух казался темным и искаженным. Но голоса Мирэна не

было слышно и присутствия его более не ощущали сражающиеся.

В то самое время вел Мъяонель поединок с Джордмондом-Законником, и побеждал его,

ибо  хотя   и  равно  было  искусство  их  (а   велико   было  это   искусство!),   но  в  Силе   превосходил

Мъяонель Джордмонда, и, кроме того, беззаконие, присущие Царству Бреда, само по себе имеет

преимущество перед упорядоченными законами существующего мира, ибо гибельно первое —

последнему, и поглощается последнее первым при столкновении их.

Уничтожив Мирэна, крикнул Келесайн Джордмонду:

— В сторону, друг мой! Не тебе противостоять этому порождению зла и не мне повергать

его! Пусть теперь он сразиться с самой Справедливостью!

Отступил Джордмонд  в  сторону и оперся  на  плечи  соратников своих,  ибо был сильно

изможден поединком и весьма близок к поражению. Не  стал преследовать его Мъяонель, ибо

увидел   в   этот   миг   то,   что   видел   уже   однажды:   небо,   рассекаемое   на   части   от   горизонта   до

горизонта,   разбиваемое   сверкающими   лучами,   трепещущее   от   трепетания   крыльев   Ангела-

Стража. Явился тот на поле брани по зову Келесайна и устремился к Мъяонелю и соратникам его,

и хотя была неспешна его поступь — всего-то семь лиг и еще семьсот шагов проходил Ангел-

Страж за один шаг — но неотвратима, как сама судьба. И увидели стоявшие на поле брани, что

есть подлинная Мощь. И восторжествовали Восседающие в Совете и союзники и вассалы их,

пришедшие с ними.

Тогда распахнул Мъяонель свой плащ и извлек на свет шкатулку, некогда найденную им в

руинах Вороньего Острова. И мимоходом удивился он — отчего нет признаков гниения на этой

шкатулке, как происходило со всеми предыдущими? Но не до удивления и не до любопытства

было ему теперь, ибо близка была гибель. Открыл он шкатулку и извлек из нее нечто невидимое.

И, воздев руку, направил это невидимое, как птицу, к приближающемуся Стражу.

Ничего   не   увидел   Тарнааль,   но   ощутил   он,   как   будто   бы   что-то   покинуло   ладонь

Мъяонеля. Ничуть не обеспокоился Ангел-Страж, ибо знал, что почти совершенно неуязвим для

заклятий и стихий, и продолжал двигаться дальше, уверенный в своей силе.

Но   вот   почувствовал   Тарнааль,   как   клинок,   что   держал   он  перед  собой,   как   будто   бы

заколебался. И увидел он, как меняется этот клинок. Ничего больше не успел увидеть или сделать

Ангел-Страж, ибо, извернувшись, в самое сердце поразил собственный его клинок. И обратил в

ничто саму сущность Стража.

Затем поднялся меч к небу и вонзился в него, и стремительно стал удаляться от Лордов.

Мъяонель же в то время творил чары, долженствовавшие подчинить естество клинка, искаженное

брошенным им прежде заклятьем. Но увидел он, что заклинания не оказывают на меч никакого

действия, будто бы не сильнейшую магию творил он, а бормотал пустые слова, лишенные всякой

силы и смысла. И спустя еще мгновение, скрылся клинок из глаз Лордов.

Ошеломленные, не сразу затеяли они вновь битву, ибо Восседающих в Совете потрясла

гибель Ангела-Стража, а пришедшим с Мъяонелем показалось, что чем-то весьма сильно озабочен

и изумлен их предводитель и даже как будто бы вовсе забыл о войне. Когда же оправились они и

вновь обратили друг к другу свое оружие, возникли меж ними колдовские врата и вышли из тех

врат девять фигур. Узнали их Лорды — не все, но наиболее сведущие и древние из них: Мъяонель,

Аспид,   Джормонд   —   и   немедленно   остановили   сражение,   ибо   знали,   что   никогда   Хранитель

Времени   (или   Король   Времени,   как   называют   его   некоторые),   равно   как   и   слуги   его,   не