Андрей Смирнов

ведь  эти   качества   плохо   сочетаются   с   благородством,   каковое   благородство  некоторые   из   вас

хотели бы приписать ему.

Ирвейг слушал все это с молчаливой усмешкой. «Конечно, без всякой причины вторгся

сюда Мъяонель, — думал он. — Когда он пришел в Эссенлер в первый раз, ты, Келесайн, своей

рукой убил его. Тарнааль убил Селкет, его родственницу, а еще раньше мы убили другого его

родича, Гасхааля. После Мъяонеля и Селкет вместе с Безумной Рощей сожгли мы также и дроу,

пришедших в Эссенлер потому, что они доверились Мъяонелю… Но нет, Лорд Келесайн, конечно

же, решительно никаких причин не было у Мъяонеля для войны с нами!»

И   хотя   последнее   слово   осталось   за   Повелителем   Молний,   Совет   по-прежнему

бездействовал   и   не   желал   предпринимать   ничего   против   Владыки   Бреда   до   тех   пор,   пока   не

появятся явные доказательства его вины.

Вскоре   после   того   собрания,   когда   Келесайн   пребывал   в   своих   колдовских   покоях   в

Грозовой   Цитадели,   ему   доложили   о   появлении   нежданного   гостя.   Это   был   Лорд   Зерем.

Подивившись   столь   необычному   визитеру   (ибо   они   никогда   не   были   друзьями),   Келесайн

приказал впустить его.

Войдя, Зерем приветствовал его и пожелал говорить с хозяином Цитадели наедине. Когда

слуги и ученики покинули комнату, сказал Повелитель Бестий:

— Келесайн, на многие вещи мы смотрим по-разному, однако у нас с тобой есть кое-что

общее. Я вижу, что ты, в отличие от прочих членов Совета, не спешишь доверять прохвосту,

которого   мы   вынуждены   терпеть   в   Рассветных   Землях.   Я   полагаю,   что   ты   был   бы   не   прочь

избавиться от него и, если бы не клятва, давно предпринял бы что-нибудь в этом направлении. Я

думаю, ты понимаешь, что тот лес, где Мъяонель будто бы «пленил» своего вассала — это только

начало. Наверняка не сегодня-завтра «неожиданно» случится еще какая-нибудь «беда» такого же

рода — и Мъяонель снова самоотверженно «спасет» нас. Потом беды будут случатся все чаще и

чаще, Совет станет все больше доверять Мъяонелю и никто не будет замечать, что все больше

владений попадают под его власть — тайную или явную.

Сказал Келесайн:

—  Что   толку   говорить   об   этом?   Они   не   поверят,   пока   тьма   и   безумие   не   пропитают

насквозь Рассветные Земли.

Сказал Зерем:

—  Не   думаю,   что   они   и   тогда   поверят.   Что   мы   знаем   о   Владыках   Бреда?   Кто   может

поручиться, что Астана или Джеренион, или Ирвейг уже не отравлены его ядом? Ведь могущество

Владык Бреда кроется прежде всего в воздействии на разум и душу. Можешь ли ты быть уверен,

что его колдовство уже не начало изменять Восседающих?

Сказал Келесайн:

— Что ты предлагаешь? Мы не можем напасть на него — его оберегает клятва.

Сказал Зерем:

— Ты полагаешь? А давай-ка припомним, что мы обещали. Мы обещали не мстить — но

мы   не   мстим,   а   всего   лишь   принимаем   меры   против   будущей   угрозы.   Мы   признали   права

Мъяонеля и его союзников на захваченные земли — но ведь мы покушаемся не на земли, а на

жизнь   Хозяина   Рощи.   Мы   обещали  не   нападать   первыми   —  но   ведь  Мъяонель   уже   нарушил

клятву, обманом захватив часть земель Астаны, а значит и у нас развязаны руки, по крайней мере

— в отношении Хозяина Рощи.

Сказал Келесайн:

— Ты предлагаешь убить только его одного?.. Да, это правильное решение, ибо остальные

его союзники поодиночке нам не страшны. Но есть одно препятствие, Зерем. Даже если ты, я и

Архайн неожиданно обрушимся  на  замок Мъяонеля, мы не сможем  быстро захватить его.  Он

призовет   своих   союзников   и   обратится   к   Совету,   который,   в   свою   очередь,   будет   вынужден

отвергнуть нас и даже помочь Мъяонелю — ибо формально окажемся нарушившими клятву мы, а

не он.

Сказал Зерем, повторив то, что когда-то говорил Огненной Танцовщице Ягани:

— Иногда следует отступить от буквы закона — ради его духа.

Усмехнулся Келесайн, услышав эти слова:

— Можешь не рассказывать мне об этом. Ибо я долгое время был священнослужителем в

своем родном мире и знаю о букве и духе закона куда больше тебя. Мне не раз приходилось

сжигать мужчин и женщин, которые не совершили ничего дурного — но только лишь потому, что

не успели совершить. Я видел печати Мастера Леонардо, Повелителя Зла, на их душах, и знал, что

если оставить этих людей на свободе, они начнут наводить порчу, насылать болезни и потом за

плату   излечивать   их,   убивать   младенцев   в   материнских   утробах,   портить   посевы,   заниматься

всевозможным   чернокнижием   и   соблазнять   невинные   души.   Поэтому,   скрепя   сердце,   был

вынужден я посылать их на казнь. В начале я еще проявлял преступную жалость — и что же?

Вместо   одного   негодяя   умирало   десять   невинных   людей.   Поэтому   я   полагаю,   что   следует

уничтожить Владыку Безумия прежде, чем сойдет с ума весь этот мир. Даже только лишь за то,

что он покровительствует дроу, следует предать его смерти. Я знаю, за что были осуждены богами