Андрей Смирнов

дани,   то,   правда,   каждые   двадцать   лет   облагаю   я   данью   некий   город,   но   дань   эта   —   десять

мужчин, десять женщин и десять детей. Минуло уже пятнадцать лет с тех пор, как платили мне

эту дань, и должно пройти еще пять, прежде чем выплатят ее снова. Ничего я не знаю о Дисе —

может быть, такая и была в числе тех, кого приводили ко мне; но вот мужчину по имени Альверд

помню хорошо. Не так давно он забрался в мой замок и попытался убить меня, и надо сказать, что

это ему едва не удалось, потому что меч, которым владел он, именовался Убийцей Великих и

предназначался для того, чтобы убивать бессмертных и Обладающих Силой. Однако мои слуги

остановили его прежде, чем он добрался до меня — хотя и многих моих слуг он уничтожил при

этом.

Сказал Мъяонель:

— Таким ли образом оказались в ваших владениях Альверд и Диса, или каким-либо иным,

я все же прошу у вас их тела и души, и готов заплатить вам за них требуемую цену.

Сказал Йархланг:

— Если Диса в числе тех, кого приводили мне, как дань, я обменяю ее на любую другую

женщину того же возраста. Но что касается Альверда, то я не могу отпустить его так просто.

Приведи в мои владения десять тысяч мужчин, десять тысяч женщин и десять тысяч детей и

соверши здесь великое жертвоприношение — и тогда я отдам тебе этого героя, хотя меч его, в

любом случае, останется у меня.

Сказал Мъяонель:

—  Это слишком большой выкуп за одного человека. Знайте, Лорд Йархланг, что когда

государь моего народа, Ньерд, и дети его, Фрейр и Фрейя, были приняты в число богов, и многие

из моего народа последовали за ними, то отказался я, в числе немногих, уйти вместе с ними на

небо,   потому   что   даже   и   богам   не   желал   прислуживать.   Неужели   вы   полагаете,   что   я   стану

прислуживать   другому  Лорду,   и,   подобно  мальчику   на   побегушках,   собирать   для   него  десять

тысяч мужчин, десять тысяч женщин и десять тысяч детей?

—  Тогда,   —   сказал   Повелитель   Падали.   —   Из   просимых   тобою   не   получишь   ты   ни

женщину, ни мужчину.

— Может быть, — спросил Мъяонель, — без всякого выкупа отдадите вы мне их, оказав

тем самым обыкновенную любезность?

Но сказал на это Йархланг:

— Не стану я оказывать тебе никакой любезности.

—  Что   же,   —   сказал   Мъяонель,   склонив   голову,   —   придется   передать   женщине,

просившей  за   Альверда   и  Дису,   что  нет  никакой  возможности  вернуть   их.   Однако,   —  сказал

Хозяин Безумной Рощи далее, — я весьма благодарен вам, милорд, хоть вас, наверное, и удивит

такое   признание.   Вы   напомнили   мне,   каким   должен   быть   настоящий   Лорд   —   гордым,

неприступным, надменным. Как глуп я был, когда позволил какой-то женщине уговорить себя

заступиться   за   ее   ближних   перед   вами!   Следует   приказывать   слабым,   и   прислушиваться   к

просьбам сильных, и никогда не забывать об этом простом правиле.

Снисходительно улыбнулся ему Йархланг, Повелитель Падали, услышав такие слова.

— Теперь можешь ступать прочь, — сказал он Мъяонелю. — Так уж и быть, не возьму я с

тебя никакого выкупа за то, что без позволения ты вступил на мои земли.

Вскричал Мъяонель:

— Клянусь, что не уйду отсюда прежде, чем достойно не отблагодарю вас за напоминание

о манерах и за преподанный урок об обычаях Лордов! Вот, возьмите этот золотой амулет в виде

головы дракона. Вместо глаз у дракона — драгоценные камни, но странны эти камни: так и не

смог разгадать я, что это — изумруды или рубины. Иногда кажется мне, что камни эти — зеленого

цвета, а иногда кажется, что алого, и до сих пор я не смог определить в точности, какой именно

они имеют цвет. Также, с вашего позволения, проведу я в одном из ближайших поселений еще

несколько дней, ибо, как я вижу, многому можно обучиться в Хеллаэне.

—  Даю   тебе   свое   позволение,   —   с   усмешкой   бросил   ему   Йархланг.   Когда   Мъяонель,

поклонившись, вышел, Йархланг подошел к оставленному им амулету и, поглядев на него, сказал:

— Не принимает ли этот дурак меня за подобного себе? Даже и в руки не стану я брать

оставленный им амулет, ибо чувствую в нем некую Силу. Никогда беспечность не сопутствует

долгой жизни, и Мъяонель — дважды дурак, если полагает, что я не знаю об этом.

С этими словами он взял берцовую кость, заостренную с одной стороны, подцепил амулет

и убрал его в один из своих сундуков. Затем он забыл об этом деле и занялся другими.

Могущественен был Повелитель Падали. Каждая новая смерть, где бы ни происходила она,

приносила   ему   толику   сил,   каждое   тело,   оставшееся   не   погребенным,   присоединялось   к   его

владениям.   Многочисленными   источниками   Силы,   водопадами   мощи,   бессчетными   легионами

слуг, не могущих даже и помыслить о предательстве, повелевал он.

Так прошел остаток дня. Впрочем, день в Хеллаэне — не то, что день в многих других

мирах,  ведь обитатели Хеллаэна   никогда  не  видят солнца.   Днем  здесь  называют  время,  когда

розовеют сизые сумерки на западе, будто предвещая рассвет — который, впрочем, никогда не

наступит.