Андрей Смирнов

С другой стороны, она никогда по-настоящему не доверяла предсказаниям Хелаха. В

конце концов, он был всего лишь человеком, хотя и необычным. Кое-что сбылось, это правда. Но

вовсе не обязательно, что сбудется все.

— Ну, о воскрешении Темных Князей мне ничего не известно, — ухмыльнулся Эдрик. —

А что касается «предсказаний» на мой счет — я не услышал ничего кроме того, что перед тем я

сам же тебе и сообщил. Исключая освобождение, конечно. Но даже если бы ты сумела убедить

меня в том, что такие предсказания были сделаны на самом деле — а не выдуманы тобой минуту

назад — это ничего не меняет. Я не верю в судьбу, и имя основателя нашей Школы значит для

меня не больше, чем кличка последнего раба на невольничьем рынке. Что, если я просто уйду —

прямо сейчас? Какова тогда будет цена всем этим «предсказаниям»? Тебе стоило бы найти способ

получше убедить меня в том, что ты — белая овечка, а не ссылаться на прочества. Ничего я не

ценю выше своей свободы. Чем больше ты будешь убеждать меня в том, что я что-то «должен»

для тебя сделать, тем сильнее будет крепнуть во мне желание сделать что-нибудь другое — но

только не это.

141

— Тогда тобой легко управлять, — возразила она. — Нужно лишь говорить тебе обратное

тому, что я хочу на самом деле…

Эдрик рассмеялся.

— Боюсь, так тоже не получится. Как видишь, я еще не ушел, а сижу тут и болтаю с тобой.

— Ты мне не веришь, — грустно сказала она. — А я не знаю, как убедить тебя, что я не

лгу.

— Да, не верю. — Согласился он. — И не представляю, как бы ты могла меня убедить. Но

давай-ка допустим на минуту, что твои «предсказания» верны. Я не горю желанием увидеть конец

света. А если ты будешь освобождена перед концом, значит… мне ни в коем случае не нужно тебя

освобождать. Тогда и конца света не произойдет. Если предсказание верно, конечно.

— Послушай, — сказала она. — Я не хочу с тобой спорить. Я тоже не верю в

предзаданность событий. Что-то мы можем изменить — в границах наших возможностей. Но мы

не можем изменить все. Если Последовавшие за Темным Светилом вырвались на свободу… ты не

остановишь конец света, просто оставив меня здесь.

— Но если я оставлю тебя здесь, значит, предсказание не верно — по крайней мере, в этой

части, — парировал Эдрик. — А если оно неверно в одной части, то может быть неверно и в

другой. С чего бы мне верить в то, что Последыши освобождены?

Девушка долго не отвечала.

— Расскажи мне о демоне, который хотел меня убить, — наконец произнесла она.

— Я уже все рассказал.

— Ты сказал, что на какой-то момент он обрел самостоятельность. Как он выглядел?

Стоило Эдрику упомянуть о клюке и маске, как она тут же его перебила:

— Это Лицемер. Неужели ты до сих пор этого не понял? Неужели во всей Сальбраве

может отыскаться другое существо, способное использовать сущность бессмертного как перчатку, надеть его лицо — как маску поверх своей собственной маски? И после этого ты говоришь, что

ничего не знаешь о воскрешении детей Горгелойга? Ты слеп.

— Возможно. — Сказал Эдрик. — А возможно, и нет. Мне неизвестны ни имена всех

обитателей Сальбравы, ни их способности. Если этой способностью обладает Лицемер, не

исключено, что ею может обладать еще кто-нибудь. Но допустим, ты права. Как отсюда следует

то, что ты — та, за кого себя выдаешь? Этот… демон… когда он вселился в Фремберга, сказал, что ты — демоница, фаворитка одного из Последовавших.

— И ты поверил Отцу Лжи? — Изумилась она.

— Дорогая моя, ложь иногда может быть очень похожа на правду. А уж настоящие

мастера умудряются лгать так, что ни одно из их утверждений само по себе не является ложным.

Важно соотношение этих утверждений между собой и точная расстановка акцентов.

— Я не «твоя дорогая». — Презрительно бросила она. — Я — дочь Солнца. Я не требую,

чтобы ты молился и поклонялся мне, но и не позволю, чтобы обращался со мной как… как с

какой-нибудь самочкой из твоего народа.

Эдрик расхохотался.

— Ты? Не требуешь, чтобы тебе поклонялись? Да у тебя самый популярный культ в

цивилизованной части нашего мира!

— Я не имею к этому ни малейшего отношения, — холодно произнесла девушка.

— К чему? К культу?

— Да!

— Конечно, не имеешь. Ведь эта религия почитает Белую Богиню Мольвири, младшую

дочь Солнца. А вот кто ты такая — мне все еще не понятно…

— Я и есть Мольвири! Та, перед которой вы ползаете на коленках в своих душных храмах!

Та, ради которой вы убиваете друг друга! Та, которой вы препоручаете свою волю в молитвах! Та, которая…

— Да успокойся, — пренебрежительным тоном бросил Эдрик. Мысленно усмехнулся:

если девушка все-таки не лжет, то к списку людей, демонов, бессмертных и настоятельниц

Школы, которых, после короткой беседы, ему удалось вывести из себя, следует теперь добавить

еще и одну богиню. — Ты только что утверждала, что не имеешь к этому никакого отношения. И

вот, нате вам пожалуйста…

— Я не создавала эту религию, — терпеливо объяснила она. — Я не хотела, чтобы она

была.

Эдрик скептически посмотрел на нее.

142

— Тогда ты довольно странное божество. Боги так себя не ведут.

— Да. За это меня и наказали. Братья заточили меня здесь, а там, на земле, создали мой