Анестезия

– Мы вот зачем тебя сюда позвали, – начала она издалека чуть охрипшим голосом.

– Тебе же нравится меня папой называть? – Саша посерьёзнел и чуть повернул Аглаю так, чтобы смотреть на её профиль.

– Нравится, – кивнула она.

– А если бы я был твоим настоящим папой, ты бы обрадовалась?

Глаша мгновенно нахмурилась. Настя крепче сжала руки в кулаки, с такой силой, что в ладони впились ногти.

– Ты же и так мой папа. Настоящий или нет, неважно.

– Представляешь… а мы узнали, что я и есть твой папа. И всегда им был.

Зубарев улыбнулся, а вот Глаша ещё больше насупилась. Что же сейчас происходило в её голове? Настя бы многое отдала, чтобы узнать это доподлинно.

– Нет, у меня же есть другой папа.

– Да, ты права. И мы тоже думали всё это время, что именно он настоящий. А оказалось, нет. Помнишь, у тебя анализы брали недавно? – снова вступила Настя.

– Про которые никому нельзя было говорить?

– Да. Так вот у Саши взяли такие же. Оказалось, что он и есть твой отец.

Возникла пауза. Глаша сидела, глядя перед собой, и только по упрямо сжатым губам было понятно, что она всё переваривает в себе. Настя хотела сказать хоть что-то, но Саша, заметив это, вскинул ладонь, давая понять, чтобы она молчала.

– Это вы придумали, чтобы я больше папу не слушала из-за его болезни, да? – наконец подала голос Аглая, и Настя едва не застонала.

– Нет. Конечно, нет, – поспешил заверить её Саша. – Мы тебя очень любим, и уж точно не стали бы тебе врать.

– А можно так сделать, чтобы у меня было два папы?

Настя видела, что на скулах мужа проступают желваки. И могла его понять. Но верила, что он ответит так, как нужно.

– Давай мы пока просто попробуем друг к другу привыкнуть по-настоящему, как папа и дочь, а потом вернёмся к этому вопросу, идёт?

– Идёт, – кивнула Глаша. – И два папы ведь лучше, чем один. – Она улыбнулась, очевидно, довольная тем, как всё разрешилось, после чего положила Зубареву на щёку ладошку и призналась:

– И я буду любить вас одинаково… папа.

А потом спрыгнула с его колен и убежала из комнаты.

– Да уж, не совсем этого я ожидала. Точнее, совсем не этого, – призналась Настя, не зная, что и думать и как реагировать.

– Я думаю, ничего страшного. Привыкнет немного. А от этого гондона наоборот отвыкнет. – Саша, хоть и тоже выглядел немного растерянным, улыбнулся. – Вообще так кайфово, когда она меня папой называет.

– Мне тоже нравится. Классно звучит.

Теперь узел в груди стал понемногу ослабевать, и Настя почувствовала себя спокойнее. Она подошла к мужу и устроилась у него на коленях. Обняла за шею, прижалась крепко.

– Я так рада, что у нас всё так стало, – призналась тихо.

– И я рад офигенно.

Они замолчали, но слов было и не нужно. Каждый чувствовал себя именно на том месте, на котором и должен был быть.

К этому разговору в последующие несколько дней больше не возвращались. Глаша и Настя перебрались к Саше, чтобы провести с ним всё то время, которое разделяло Зубарева и поездку в реабилитационный центр. Но восстановление не прекращалось ни на секунду – каждый день Саша занимался или самостоятельно при помощи Власа, или же с приходящим инструктором. И даже шутил, что скоро и безо всяких поездок по центрам сможет не только ходить, но и бегать.

А Настя будто воочию видела его цель, к которой он шёл. Видела, как муж мечтает снова оказаться на льду, вернуться в большой спорт. И разделяла его надежды и чаяния, а сама тихо молилась, чтобы у Саши всё получилось.

О Виталии речи больше не заходило. Ни Аглая не упоминала своего «отца», ни сами Саша с Настей не спешили опять о нём вспоминать. Казалось, что жизнь встала в нужную колею и теперь их всех впереди ждёт только то, что они заслужили, когда шли к своему тихому, но такому нужному счастью.

– Тёть Наташ! Ну зачем же вы опять? – покачала головой Настя, когда мать Зубарева принесла Глаше очередную куклу.

– Баловать её хочу. Ты уж прости, Настенька. Но я как узнала, что она внучка моя… Всё для неё сделать хочется. Нагнать, что ли. Вот такая я бабушка получаюсь.

Она развела руками и, смущаясь, улыбнулась.

– Ладно, я сейчас к ней в сад пойду, у нас там дела есть.

Забрав куклу, мать Саши удалилась, а Настя улыбнулась. Ей это нравилось, несмотря на попытки новоиспечённых бабушки и дедушки дать Глаше всё и сразу. Да и попытки эти не то что вредили, скорее Насте было неудобно за то, что на Аглаю тратится столько денег.

Миллион новых платьев, кукол, постоянно мороженое и шоколад – в общем и целом, Глаша такого не видела никогда в жизни, за все свои семь лет.

– Как там всё? Опять дурдом? – приподнял уголок губ муж, когда Настя вошла в его комнату. Он полулежал на постели и что-то искал в ноутбуке, который поспешил отложить на прикроватную тумбочку, когда пришла жена.

– Твоя мама с Глашей заняты очередной куклой и делами в саду.

– Это хорошо. А остальные?

– Влас, кажется, пьёт пиво на террасе.

– Вообще отлично. Запри дверь.

– Зачем?

Настя нахмурилась, но просьбу Саши выполнила, а когда он похлопал ладонью по месту на постели, подошла ближе и присела рядом с мужем.

– Затем, что я по тебе соскучился.