Ангел для сестры

— Ну, что ты думаешь на данный момент? — спрашивает он.

Находиться в суде странно. Я как будто стала призраком: могу наблюдать за происходящим, но, если заговорю, никто меня не услышит. Прибавьте к этому малоприятное обстоятельство, что мне приходится выслушивать рассуждения других людей о моей жизни, а говорят они, как инопланетяне, приземлившиеся в моем уголке мира, будто не видят, что я сижу рядом.

Кэмбелл вскрывает банку с «7Up» и садится напротив меня. Он наливает немного Джаджу в бумажный стаканчик, после чего делает глоток и говорит:

— Комментарии? Вопросы? Искренние похвалы моему умению вести дело?

— Я не того ожидала, — пожимаю я плечами.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, когда все началось, я думала, что уверена в правильности того, что делаю. Но когда там встала моя мама и вы начали задавать ей вопросы… — Я поглядываю на него. — Все это не так просто. Она права.

Что, если бы больной была я сама? Что, если бы Кейт попросили сделать то, что делала я? Что, если бы в один из тех дней костный мозг, кровь или что-нибудь другое на самом деле помогли и на этом бы все закончилось? Что, если бы я могла однажды оглянуться назад и почувствовать, что поступила хорошо, вместо того чтобы испытывать чувство вины? А вдруг судья не считает, что я права?

А вдруг считает?

Не могу ответить ни на один из этих вопросов, отчего понимаю: готова я к этому или нет, но я взрослею.

— Анна, — Кэмпбелл встает и, обогнув стол, подходит ко мне, — сейчас не время менять свое решение.

— Я не меняю решения, — отвечаю я, катая между ладонями банку. — Просто мне кажется, даже если мы выиграем, то все равно проиграем.

Когда мне исполнилось двенадцать, я взялась присматривать за близнецами, которые жили на нашей улице. Им было по шесть лет, они не любили темноту, поэтому обычно мое дежурство заканчивалось тем, что я сидела между ними, лежащими в постелях, на табурете в форме толстой слоновьей ноги с ногтями. Я никогда не переставала удивляться, как быстро дети могут отключить источник энергии: вот только что они лазали по занавескам и — бац! — через пять минут уже вырубились. Неужели я когда-то была такой же? Не могу вспомнить и от этого чувствую себя древней старухой.

Часто случалось, что один из близнецов засыпал раньше другого.

— Анна, — говорил его брат, — через сколько лет я смогу водить машину?

— Через десять, — отвечала я.

— А ты когда сможешь водить машину?

— Через три года.

Потом разговор разветвлялся, как оси в паутине: какую машину я куплю; что будет, когда я вырасту; надоедает ли каждый день делать домашку в средней школе. Это все были уловки, чтобы подольше не засыпать. Иногда я попадалась на них, но чаще просто говорила ему: «Спи». Понимаете, у меня начинало сосать под ложечкой, я чувствовала: если расскажу ему честно, что его ждет, это будет звучать предостережением.

В качестве второго свидетеля Кэмпбелл вызывает доктора Бергена, главу комитета по этике больницы Провиденса. У него волосы с проседью и лицо бугристое, как картофелина. К тому же он как будто моложе своих лет, учитывая, сколько времени уходит у него на зачитывание своей верительной грамоты.

— Доктор Берген, — приступает к допросу Кэмпбелл, — что такое комитет по этике?

— Группа врачей, медсестер, духовных лиц, специалистов по этике и ученых, которые должны рассматривать отдельные случаи, чтобы защищать права пациентов. В западной биоэтике есть шесть принципов, которым мы стараемся следовать. — Он перечисляет их, загибая пальцы: — Автономия, или представление о том, что любой пациент старше восемнадцати лет имеет право отказаться от лечения; правдивость, или информированное согласие; добросовестность, которая подразумевает, что предоставляющий медицинские услуги точно выполняет свои обязанности; благополучие, или применение методов лечения, которые идут на благо пациента; непричинение вреда, то есть следование правилу: когда уже невозможно принести пользу, не следует действовать во вред больному… например, проводить сложную операцию пациенту, которому сто два года; справедливость, то есть ни одного больного нельзя подвергать дискриминации при получении медицинской помощи.

— Чем занимается комитет по этике?

— Обычно нас призывают собраться, когда возникают разногласия в том, какие методы лечения применять. К примеру, если врач считает, что в интересах больного прибегнуть к экстраординарным мерам, а семья с этим не согласна, и наоборот.

— Значит, вы не разбираете каждый случай лечения в больнице?

— Нет, мы вмешиваемся только при поступлении жалоб или если назначенный больному врач просит о консультации. Мы изучаем ситуацию и даем рекомендации.

— Не выносите решений?

— Нет, — говорит доктор Берген.