Ангел для сестры

Я киваю. Но ощущение такое, будто мы сидим на тесном сиденье в автобусе, а между нами встрял какой-то незнакомец и ни один из нас не хочет упоминать о его присутствии. В результате мы говорим вокруг него и сквозь него, украдкой поглядывая друг на друга. Как я могу рассуждать об Анне Фицджеральд, когда меня интересует, просыпалась ли Джулия в объятиях мужчины и на какое-то мгновение, пока сон не слетит окончательно, думала, что это мои руки?

Чувствуя напряжение, Джадж поднимается и встает рядом со мной. Джулия, кажется, только сейчас замечает, что мы не одни в комнате.

— Твой партнер?

— Просто помощник. Но он собрал «Обзор судебной практики».

Джулия чешет пса за ухом — повезло сукину сыну, — и я, морщась, прошу ее перестать.

— Он служебная собака. Его нельзя гладить.

Джулия удивленно поднимает взгляд, но я меняю тему разговора прежде, чем она успевает задать вопрос.

— Итак, Анна…

Джадж тычется носом в мою ладонь.

Джулия скрещивает на груди руки:

— Я встречалась с ней.

— И?..

— Тринадцатилетние дети находятся под сильным влиянием родителей. И мать Анны, похоже, абсолютно убеждена, что до суда дело не дойдет. У меня такое чувство, что она пытается и Анну убедить в том же.

— Я могу заняться этим.

Джулия подозрительно смотрит на меня:

— Как?

— Добьюсь, что Сару Фицджеральд выселят из собственного дома.

У Джулии отвисает челюсть.

— Ты шутишь?

Джадж уже начал тянуть меня за рукав. Я не реагирую, и пес дважды гавкает.

— Ну, разумеется, я не считаю, что покидать жилище должна моя клиентка. Не она нарушала приказания судьи. Я получу временный ордер, запрещающий Саре Фицджеральд общаться с дочерью.

— Кэмпбелл, но она же мать Анны!

— На этой неделе она — адвокат ответчиков, и если будет ущемлять права моей клиентки, необходимо принудить ее к тому, чтобы она этого не делала.

— У твоей клиентки есть имя, возраст и мир, который распадается на части вокруг нее. Меньше всего ей сейчас нужно, чтобы нестабильности в жизни стало еще больше. Ты хоть попытался ближе познакомиться с ней?

— Конечно, — лгу я, а Джадж начинает поскуливать у моих ног.

Джулия смотрит на пса:

— Что с твоей собакой?

— Все в порядке. Слушай, мое дело — защитить законные права Анны и выиграть суд, этим я и собираюсь заняться.

— Ну разумеется. И не потому, что это в интересах Анны, а потому, что так нужно тебе. Какая злая ирония: девочка, которая не хочет, чтобы ее использовали, выбирает в «Желтых страницах» именно твое имя.

— Ты ничего обо мне не знаешь. — Скулы у меня напрягаются.

— И кто в этом виноват?

Вот и не разворошили прошлое, называется. Меня пробивает дрожь, я беру Джаджа за ошейник.

— Прости, — говорю я Джулии и выхожу из кабинета, оставляя ее во второй раз.

Если разобраться, по сути школа Уилера была фабрикой, выпускавшей светских девиц и будущих банкиров-инвесторов. Мы все выглядели и говорили одинаково. Для нас «лето» было глаголом.

Разумеется, встречались ученики, которые ломали эту форму для отливки. Например, получавшие стипендию. Они ходили с поднятыми воротниками и учились гребле, не понимая, что мы все равно не считаем их своими. Встречались среди них и звезды вроде Томми Бодро, которого уже на первом курсе завербовали в «Детройт ред уингз», или чокнутые, которые пытались резать себе вены или мешали алкоголь с валиумом, после чего покидали кампус так же тихо и незаметно, как когда-то бродили вокруг него.