Ангел для сестры

Тут мы оба покатываемся со смеху. Веселье заразительно. Мы глядим друг на друга и хохочем еще громче.

А потом вспышка радости гаснет так же внезапно, как возникла. Не все люди живут в мире, где содержимое холодильника является барометром личного счастья. Некоторые работают в горящих зданиях. У кого-то на руках умирают маленькие дочки.

— Гребаный тощий салат, — надрывным голосом произношу я. — Это нечестно.

Брайан мгновенно оказывается рядом и заключает меня в объятия:

— Так устроен мир, малышка.

Через месяц мы снова едем в больницу для третьего забора лимфоцитов. Сидим с Анной в кабинете у врача, ждем вызова. Через несколько минут дочка дергает меня за рукав:

— Мама…

Я смотрю на нее — она болтает ногами, у нее на ногтях меняющий настроение лак Кейт.

— Что?

Анна глядит на меня и улыбается:

— Чтобы потом не забыть сказать тебе: это было не так страшно, как я сперва думала.

Однажды без предупреждения приезжает моя сестра и с согласия Брайана везет меня в Бостон, в роскошный номер отеля «Риц Карлтон».

— Будем делать все, что ты захочешь, — говорит она. — Обойдем музеи, прогуляемся по Пути Свободы[24], поужинаем в Гавани.

Но по-настоящему мне хочется только одного: забыться, поэтому через три часа я сижу рядом с ней на полу, и мы приканчиваем вторую стодолларовую бутылку вина.

Я поднимаю ее за горлышко:

— За такие деньги можно купить платье.

Занни фыркает:

— В «Файлинс бейсмент», может быть. — Ее ноги лежат на обтянутом парчой кресле, тело — на белом ковре; по телику Опра советует нам минимизировать нашу жизнь. — К тому же, застегнув молнию, даже после бутылки доброго «Пино нуар» ты не будешь выглядеть толстой.

Я смотрю на нее, и мне вдруг становится жалко себя.

— Нет, ты не будешь плакать. Слезы не включены в стоимость номера.

Тетки на шоу Опры с раздутыми кошельками и переполненными хламом шкафами порют невероятную чушь. Я думаю: что готовит на ужин Брайан, все ли в порядке с Кейт?

— Позвоню домой.

Занни приподнимается на локтях:

— Тебе дали возможность передохнуть, не забывай. Никто не обязан быть мучеником двадцать четыре часа семь дней в неделю.

Но я неправильно расслышала ее слова.

— Думаю, если уж ты подписалась быть матерью, сменщика тебе не полагается.

— Я сказала, мучеником, — смеется Занни, — а не матерью.

— Есть разница? — отзываюсь я со слабой улыбкой.

Она забирает у меня телефонную трубку.

— Не хочешь ли сперва достать из чемодана свой терновый венец? Послушай себя, Сара, и перестань играть королеву драмы. Да, ты вытянула у судьбы несчастливый билет. Да, тобой быть паршиво.

Щеки у меня краснеют.

— Ты понятия не имеешь, как я живу.

— Ты тоже. Ты вообще не живешь, Сара. Ты ждешь, когда умрет Кейт.

— Я не… — начинаю я, но замолкаю.

Дело в том, что я действительно жду.

Занни гладит меня по голове, а я плачу.

— Иногда это очень тяжело… — Таких слов я не говорила никому, даже Брайану.

— Хорошо хоть не всегда, — замечает Занни. — Дорогая моя, Кейт не умрет раньше оттого, что ты выпьешь еще бокал вина, переночуешь в отеле или посмеешься над пошлой шуткой. Так что сядь-ка, прибавь звук и веди себя как нормальный человек.

Я окидываю взглядом роскошное убранство номера, по-декадентски валяющиеся на полу бутылки и коробку с клубникой в шоколаде:

— Занни, нормальные люди так себя не ведут.

Она по моему примеру обводит глазами комнату:

— Ты абсолютно права. — Потом берет в руку пульт, перебирает каналы, пока не находит Джерри Спрингера[25]. — Так лучше?

Я смеюсь, а следом за мной начинает хохотать и она, комната кружится, мы лежим на спине и смотрим на потолок, обведенный красивым лепным бордюром. Вдруг я вспоминаю, что в детстве Занни всегда подходила первой к автобусной остановке. Я могла бы побежать и догнать ее, но никогда этого не делала. Мне хотелось только идти за ней.

Смех струями пара взвивается в воздух, вплывает в окна. После трех дней непрерывного дождя дети рады оказаться на улице. Они пинают футбольный мяч с Брайаном. Когда жизнь нормальна, это так нормально.

Я пробираюсь в комнату Джесса, собираю разбросанные на кровати детали конструктора лего и книжки с комиксами, чтобы перестелить белье. Потом иду в комнату Кейт и Анны и разбираю их выстиранную одежду.

Кладу футболки Кейт на тумбочку и тут вижу: Геркулес плавает вниз головой. Опускаю руку в аквариум и переворачиваю его, держа за хвост. Он несколько раз взмахивает им, после чего, тяжело дыша, с раздутым белым животом, медленно поднимается к поверхности.

Помню, Джесс говорил, что при хорошем уходе золотая рыбка может прожить семь лет. Геркулес у нас всего семь месяцев.

Отношу аквариум в свою комнату, беру телефон и звоню в справочную.

— «Петко»[26], — говорю я.

Когда меня соединяют, расспрашиваю ответившую сотрудницу о Геркулесе.

— Вы что, хотите купить новую рыбку? — спрашивает меня девушка.

— Нет, я хочу спасти эту.

— Мэм, — отвечает она, — мы говорим о золотой рыбке, верно?