Ангел для сестры

Падающие звезды — и не звезды вовсе, а просто каменные глыбы, ворвавшиеся в атмосферу и загоревшиеся от трения о воздух. Когда мы загадываем желания, глядя на одну из них, то возлагаем надежды на космический мусор.

В верхнем левом квадрате неба взрывается радиант, рассыпая по небу новый поток искр.

— Здесь такое каждую ночь происходит, пока мы спим? — спрашивает Анна.

Это замечательный вопрос: «Неужели все удивительные вещи случаются, когда мы не в состоянии их заметить?» Я качаю головой. Формально этот каменистый хвост кометы пересекает путь Земли один раз в году. Но такое динамичное представление, как сейчас, можно увидеть раз в жизни.

— А здорово было бы, если бы звезда упала к нам во двор. Мы нашли бы ее, положили в аквариум и использовали как ночник или как фонарь в палаточном лагере. — (Я почти вижу Анну за этим занятием, вот она прочесывает лужайку в поисках пятен сожженной травы.) — Как по-твоему, Кейт может это увидеть из окна своей палаты?

— Не уверен. — Я приподнимаюсь на локтях и внимательно смотрю на Анну.

Но она не отрывает глаз от бесконечного небесного свода.

— Я знаю, ты хочешь спросить, почему я все это делаю.

— Не говори ничего, если не хочешь.

Анна ложится, мое плечо служит ей подушкой. Каждую секунду на небе появляются новые серебристые вспышки: скобки, восклицательные знаки, запятые — весь набор пунктуации, сделанный из света для фраз, которые слишком трудно произнести.

Пятница

Не верь дневному свету,

Не верь звезде ночей,
Не верь, что правда где-то,
Но верь любви моей.

Уильям Шекспир. Гамлет. Перевод Б. Пастернака

Кэмпбелл

Как только я вхожу в больницу с Джаджем, то сразу понимаю, что у меня проблемы. Охранница, представьте себе Гитлера в женском платье и с очень плохой химией, скрещивает на груди руки и преграждает мне путь к лифту.

— С собаками нельзя! — гавкает она.

— Это собака-поводырь.

— Вы не слепой.

— У меня перебои в сердцебиении, а пес обучен делать искусственное дыхание.

Я направляюсь к кабинету доктора Питера Бергена, психиатра, который к тому же является председателем комиссии по медицинской этике больницы Провиденса. Я здесь из-за срыва в ходе процессуальных действий: не могу найти свою клиентку, которая то ли хочет, то ли не хочет продолжать затеянный ею судебный процесс. Честно говоря, после вчерашних слушаний я взбесился — хотел, чтобы она пришла ко мне. Но девчонка этого не сделала, и я дошел до того, что вечером целый час просидел на крыльце ее дома, но туда так никто и не пришел. Утром, решив, что Анна находится с сестрой, я явился в больницу, как оказалось, только для того, чтобы получить отказ во встрече с Кейт. Джулию мне тоже никак не найти, хотя я был абсолютно уверен, что увижу ее ждущей по другую сторону какой-нибудь двери с того момента, как мы с Джаджем после вчерашнего инцидента покинули суд. Я попросил у ее сестры, чтобы, по крайней мере, дала мобильный Джулии, но что-то подсказывает мне: номер 401-ИДИ-К-ЧЕРТУ не обслуживается.

Итак, не найдя себе лучшего применения, я собираюсь поработать над своим делом на тот случай, если оно все еще существует.

Секретарша Бергена с виду из тех женщин, у которых размер бюста превосходит умственные способности.

— О, песик! — верещит она и тянется погладить Джаджа.

— Пожалуйста, не надо. — На память приходит одна из заготовленных ради таких случаев шутливых реплик, но зачем тратить остроумие понапрасну? Я молча иду к двери в дальнем конце приемной.

За ней нахожу низенького коренастого человечка в звездно-полосатой бандане на седеющих курчавых волосах и в костюме для йоги, который делает гимнастику в тай-чи.

— Занят, — бурчит Берген.

— В этом мы с вами схожи, доктор. Я Кэмпбелл Александер, адвокат, который просил посмотреть документы девочки Фицджеральд.

Руки вытягиваются вперед, психиатр выдыхает:

— Я послал их.

— Вы послали бумаги на Кейт Фицджеральд. А мне нужны документы на Анну.

— Знаете, — отвечает он, — сейчас не очень подходящее время, чтобы я…

— Не прекращайте из-за меня свою тренировку. — Я сажусь, Джадж ложится у моих ног. — Как я уже сказал, меня интересует Анна Фицджеральд. У вас есть какие-нибудь записки из комитета по этике относительно нее?

— Комитет по этике ни разу не собирался по поводу Анны Фицджеральд. Пациентка — ее сестра.

Я смотрю, как доктор аркой выгибает спину назад, потом как будто горбится.

— Вы имеете представление, сколько раз Анна была амбулаторной и стационарной пациенткой в этой больнице?

— Нет, — отвечает Берген.

— Я насчитал восемь.

— Но эти процедуры не обязательно должны проходить комитет по этике. Когда врачи и пациенты соглашаются в том, что необходимо для лечения, тут нет конфликта. Нам ни к чему знать об этих договоренностях. — Доктор Берген ставит на пол поднятую до того ногу, берет полотенце и вытирает подмышки. — Все мы работаем полный день, мистер Александер. Мы в одном лице психиатры, медсестры, врачи, ученые и священники, а потому не ищем себе лишних проблем.