Ангел для сестры

Поэтому, когда я подъехал к одному из соседних домов – стоявшему в окружении буков просторному особняку в георгианском стиле, позади которого имелась покатая лужайка с выходом к заливу, это уже не было столь экстравагантным. По крайней мере, дом был поменьше первого.

Джулия покачала головой:

– Твои родители только взглянут на меня и сразу разделят нас с помощью лома.

– Они тебя полюбят, – заявил я, солгав в первый, но не в последний раз.

Джулия заныривает под столик с тарелкой пасты:

– Вот тебе, Джадж. Так что с собакой?

– Он переводит для моих испаноговорящих клиентов.

– Правда?

– Правда, – улыбаюсь я.

Она наклоняется ко мне, прищурив глаза:

– У меня шестеро братьев. И я знаю все ваши мужские штучки.

– Расскажи.

– И выдать тебе мои коммерческие тайны? Ну уж нет. – Джулия качает головой. – Может, Анна наняла тебя потому, что ты такой же неуловимый, как она.

– Она наняла меня, потому что увидела в газете мое имя, – отвечаю я. – Ничего больше.

– Но почему ты взялся? Это необычное для тебя дело.

– Откуда тебе знать, какие дела для меня обычны?

Это было сказано легко, в шутку, но Джулия замолкает, и вот мой ответ почему: все эти годы она следила за моей карьерой.

Вроде того, как я следил за ее успехами.

Я откашливаюсь, мне неловко, и указываю на ее лицо:

– У тебя там… соус.

Джулия поднимает салфетку и вытирает уголок рта, но не попадает.

– Стерла? – спрашивает она.

Потянувшись вперед со своей салфеткой, я смахиваю маленькое пятнышко, но не убираю руку. Она остается на ее щеке. Наши глаза встречаются, в это мгновение мы снова становимся юными и изучаем формы друг друга.

– Кэмпбелл, не поступай со мной так, – говорит Джулия.

– Как?

– Не сбрасывай меня дважды с одной и той же скалы.

Вдруг в кармане моей куртки звонит мобильник, и мы оба вздрагиваем. Джулия случайно опрокидывает стакан с кьянти, пока я отвечаю на звонок.

– Нет, успокойся. Успокойся. Где ты? Хорошо, я уже еду. – Джулия перестает промакивать стол, когда я прекращаю разговор. – Мне нужно идти.

– Что случилось?

– Это была Анна. Она в полицейском участке Верхнего Дерби.

По пути обратно в Провиденс я пытался выдумать хотя бы по одной ужасной смерти на милю для своих родителей. Забить дубинкой, скальпировать. Снять кожу живьем и обсыпать солью. Замариновать в джине, хотя я не знаю, будет это считаться мучением или нирваной.

Вероятно, они видели, как я прокрался в комнату для гостей и снес Джулию на руках по лестнице для слуг к заднему входу в дом. Вероятно, они разглядели наши силуэты, когда мы раздевались и входили в залив. Может быть, они следили, как она обхватила меня ногами, а я опустил ее на ложе из толстовок и брюк.

Их защитной реакцией, продемонстрированной на следующее утро за яйцами по-бенедиктински, стало приглашение на вечеринку в клубе тем же вечером – черный галстук, только члены семьи. Приглашение, которое, разумеется, не распространялось на Джулию.

Когда мы подъехали к ее дому, было так жарко, что какой-то предприимчивый парнишка открыл пожарный гидрант, и дети скакали в его струе, как попкорн на сковородке.

– Джулия, не следовало везти тебя домой и знакомить с родителями.

– Есть много вещей, которых тебе не следовало делать, – согласилась она. – И бóльшая часть из них касается меня.

– Позвоню тебе перед выпускным, – пообещал я, а она поцеловала меня и вылезла из джипа.