Ангел и фляга (СИ)

Психика любого осторожного человека устроена таким образом, что как только обнаруживается нечто опасное, включается «защитная схема». То есть, человеку уделяется пристальное внимание, а его, как говаривал мой отец, «очаровательные заёбы» подвергаются тщательному анализу. Нечто подобное произошло и со мной, единственное, пожалуй, что мешало адекватному восприятию – чувство. Когда любишь, то просто не можешь увидеть человека таким, каков он есть – ты видишь просто образ, который хотел бы видеть. Видишь только хорошее. Плохого – для себя – ты либо не видишь, либо не хочешь этого делать.

Алиса Исаева неохотно рассказывала мне о своём прошлом. Более того: она очень сильно беспокоилась по поводу того, что мне о ней успели рассказать разные люди. В принципе, ничего нового из того, что я уже знал, никто не поведал. Более того: не хотелось. Я видел её испуганное, почти плачущее лицо, когда она рассказывала мне, что одно время действительно употребляла героин. Чувствовал, как она боялась того, что я поставлю у себя в голове такой «пунктик»: «Ага, она ещё и наркоманка впридачу». Чувствовал её радость по поводу моего ответа на это. Там, на четвёртом этаже центрального отеля, ночью, я сообщил ей, что мне это по хую. И это было правдой.

Севетра говорила – я ломаю барьеры.

Время от времени мне случается перечитывать статьи об Алисе. Я частенько улыбаюсь, когда натыкаюсь на упоминания о том, будто она живёт благодаря чему-то, в материалах обозначенном как «маленький бизнес». С самого начала я представлял этот бизнес в виде какого-нибудь пивного заводика, булочной или конторы по торговле недвижимостью. На крайний случай – в виде банка. Пусть не очень большого, но банка. Чем-то, что может ассоциироваться со словом «бизнес».

В реальности всё оказалось гораздо проще: Алиса Исаева жила исключительно силами своего разума. Писала рефераты, дипломы и курсовые раздолбаям, что не способны делать это самостоятельно.

Но больше всего меня поразило вот что. Одно время – не знаю, как долго – она работала как театральный режиссёр. Ставила спектакли, где актёрами были дети. У неё остались их фотографии, статьи об этих спектаклях. Я вглядывался в детские лица и понимал - будь Алиса монстром, ни один ребёнок не стал бы водить дружбу с ней.

А другого способа добиться от маленького человека игры в другую жизнь невозможно. Следовательно, что всё то, что пыталось внушить мне мысль о том, что Алиса – «плохая девочка», могло смело засунуть свой язык в одно место.

Однажды я понял простую и банальную, в общем-то, вещь: если хочешь знать, что-то – спроси человека, посмотри ему в глаза – и ты сможешь понять, что на самом деле происходит, даже если человек говорит неправду. Так я и поступил. Из головы всё никак не выходил этот странный случай с девушкой по кличке Dаная. Во-первых, мне стало интересно, какого чёрта Алиса держит на неё зуб, и, во-вторых – мне не всё было ясно с Рощино. Неоднократно слышал – опять-таки, от разных людей – что одно время она там даже работала. Насколько правильно я понял её рассказ, она несла на себе функцию администратора «клиники». Являясь врачом по образованию, полагаю, она приносила пользу. В случае, если кто-то получал серьёзную травму, она могла наложить швы, а уж о её способности в считанные секунды успокаивать людей можно слагать легенды. Как она утверждала, время от времени ей доверяли некие суммы денег на нужды «приюта» - одежду, еду, лекарства.

Что-то случилось там, в Рощино, и Алиса попыталась убить себя. У меня нет оснований не верить Рите Мохель. У меня нет оснований не верить записям Кати Черковой. А по ним складывается такая картина: время от времени в Рощино случались самоубийства. Возможно, что в группе людей, что «лечились» у Вадима Мироновича, были довольно тесные дружеские взаимоотношения. Я знаю, как переживают люди смерть своих друзей, в русском языке нет слов, которые могли бы описать эту тяжесть. Возможно, на тот свет отправился кто-то, кто был Алисе очень дорог, и поэтому она сама оказалась в реанимации. Я также полагаю, что после нескольких летальных исходов эта женщина, наконец, поняла, что ТАМ ЧТО-ТО, ЧЁРТ ПОДЕРИ, СОВСЕМ НЕ ТО ПРОИСХОДИТ. Не всякий способен долго выдерживать смерть, хоть и говорят, что привыкнуть можно ко всему.

Со слов Алисы, пока она лежала на больничной койке, Dаная позвонила её матери в Нижний, и рассказала, что якобы та истратила деньги, предназначенные для приюта, на героин. Также, со слов той же Алисы, Вадим Миронович сказал ей прямо: более он с ней дел иметь не будет. Возможно, он сказал это потому, что работник, подверженный суициду – плохой работник. Возможно, потому, что дело не обошлось без той же Dанаи. А может быть, Алиса слишком много знала, и задавала слишком много вопросов новоявленному «спасителю». Я не знаю.