Ангел из авоськи

Как я поняла, к Алене. Проняла я старую. И осталась ждать своей участи. Буду держаться нагло, жизнь меня уже многому научила.

И вот в кухонном дверном проеме появляется бабкина седая голова, и глаза ее мне подмигивают, подмаргивают:

— Я девчонкам про тебя сказала, они хотят на тебя посмотреть. Там еще подружка Аленкина.

У бабки наморщилось личико, видно, подружка не из ее любимиц…

Я нахально шагнула в комнату, куда мне приоткрыла дверь бабка, сама тут же испарившись. Рюкзак! Он остался на кухне, но не думаю, что старуху заинтересуют какие-то папки с бумагами, а уж что она в рюкзак полезет — к гадалке не ходи!

В огромной комнате на ковре и подушках сидели две девицы. Одну из них я признала. Это была Алена, повзрослевшая, но не похорошевшая, зато вторая — красавица. Да ведь я ее видела, в Ницце, вернее, в том местечке, куда ездила письмо передавать! С тем мужиком, которого потом убили и с которым «мой двоюродный дедушка» имел какие-то тайные дела, но убийство все испортило! Да вот она, эта девица, и убила! Скорее всего, она только-только приехала с… цинковым гробиком своего любовника. Бедная девка!

По глазам ее я увидела, что и она меня узнала! Наконец я первая заставила себя улыбнуться и сказала:

— Мы все, кажется, знакомы…

Алена вскинулась:

— Как это? Я тебя еле-еле вспомнила, но откуда тебе знать Тинатин?

Она была возмущена моим нахальством! Но Тинатин не собиралась ссориться.

— Да, я вас помню, — томно и гортанно произнесла она, — по Сан-Максим… — она явно что-то хотела добавить, но остановила себя и обернулась к обалдевшей Алене: — Представь, мы виделись с этой дамой (Тинатин была до такой степени светской, что у меня скулы свело, ну ничего, я научу их «родину любить!» — как говаривал мой папаня, когда собирался кого-нибудь «тронуть») во Франции, совсем недавно…

Тут вступила я:

— Я была там с дедом, который давно обещал мне показать Лазурный Берег. И так сложилось, что у него были там дела и он взял меня с собой.

Алена не произносила ни слова, только водила глазами — с меня на Тинатин и обратно.

— Ваш дедушка, — медленно, видимо, все еще раздумывая, сказать или нет, произнесла Тинатин, — ваш дедушка имел некоторое отношение к моему приятелю? Которого… — тут ее прекрасные глаза наполнились слезами, и она замолчала, подавляя их. Наконец она справилась с собой и продолжила: — Мой Родик что-то был должен то ли взять у вашего дедушки, то ли отдать, он как-то неясно выразился.

(«Ага, подслушивала, — подумала я, — или Родя твой проболтался. Я-то знаю, что они, старик и Родя, не встречались. Я была посыльным».) Но что старый потрох собирался что-то этому Роде продать, это, по-моему, так! Он торопил меня договориться с Родей и обещал денег и отправить куда-нибудь, чтобы никогда меня не видеть! Но дело лопнуло из-за неожиданной гибели Роди. Старик был зол и молчал всю дорогу. И в Москве молчал, только запирал меня и хотел наверняка поскорее от меня избавиться, понятно — как.

— Мне кажется, я почти уверена, что ваш дед ничего не отдал и не взял… Потому что Родя говорил — после вечеринки… Она только началась и…

Тинатин опять было пустилась в слезы, но быстро их стерла, они явно мешали ей. Наконец прорезалась Алена:

— Как бы то ни было, но все очень увлекательно и таинственно. Верно, Тин?

А я не знала, как быть мне — я должна, обязана остаться у них ночевать! И никаких гвоздей! Но как? Ведь есть же квартира «деда»? Который, хотя и улетел в Америку, но внучку-то из дома не выкинул? Так? Вот это и надо объяснить, а остальное — потом, после.

— В крайнем случае, — встряла я, — прилетит мой дед из Сан-Франциско и можно у него напрямую спросить, что должен был передать ему ваш (поклон в сторону Тинки) Родя. Дед-то пока жив и уж не такой злодей…

Я по-доброму рассмеялась, показывая тем, что характер у старикана моего — дерьмо, но сам по себе он человек хороший.

Девицы замерли. И только Алена прорвалась все-таки с вопросом:

— А зачем он в Америку полетел?..

— Да кто ж его знает, думаете, он мне все говорит? — беспечно откликнулась я. — Нужда какая-то, так он сам сказал. Я просилась, он не взял, сказал — еще сто раз там побудешь, надоест. Велел мне ехать к какому-то его приятелю и пожить у того, такого же древнюги, как и он. А я вот… — И развела руками. — Я ведь давно, Алена, нашла твой адрес и телефон, хотелось все прийти посмотреть, как вы тут живете, да все с дедом и с дедом… Он меня в Славинске разыскал. Двоюродный. Но лучше родного!

Я почувствовала, что вот теперь надо замолчать и никаких просьб, типа «а можно я у вас переночую, а можно мне, а можно»… Нельзя. Нельзя мне теперь, после всего что я наворотила, клянчить.

Я заметила, как Тинка легонько коснулась Алениной руки и пошла к двери, сказав:

— Что это мы сидим на сухую?

Алена вскочила. Ясное дело — пошли советоваться насчет меня! Вполне естественно, я ведь свалилась как снег на голову и сильно их заинтересовала! Я же соображаю.

Они прикатили столик с напитками и фруктами, и Алена, садясь на подушку, сказала:

— А сейчас мы выпьем. За что?