Ангел Кумус

– Бракованный календарь, – вздохнула жена. Насовали лишних листков, вот и все. Вставай, горюшко мое, вставай, – она спустилась и поднимала мужа с земли. – Описался, как маленький, – шершавая ладошка ласково провела по голой мужской спине.

– Я не описался, – сказал обходчик сначала шепотом, потом набрал воздуха и закричал: – Я вышел поссать, а потом просто сел в лужу, понимаешь, ты, дура! Когда искал самолетики!

На его крик по всему поселку залаяли собаки.

– Ну и хорошо, ну и не описался, пойдем поспим немножко, а то скоро вставать. И тебе на работу, и мне… Вот так, по ступенечкам, вот так.

– Давай мою спецовку, – непререкаемым тоном заявил обходчик в доме.

– Так сохнет ведь. Вчера, когда пришел после двенадцати, она же вся была залита кровью, вся в грязи, как будто тебя черт-те где таскали! – окончательно проснулась и рассердилась жена. – Ты хоть помнишь, что залез в отцепленный вагон? Что там подрался с кем-то, что сидел в милиции?! Что я тебя, пьянь несчастную, еле уговорила отпустить?!

– Давай спецовку, – скучным голосом повторил обходчик, и жена сразу замолчала и протянула ему влажные вещи.

Он прошел темным поселком к бараку для холостых. Вошел в настежь открытую – жарко – дверь, включил свет и осмотрел внимательно стол со следами вечерней попойки. Банки не было. Осмотрев спящих, он выбрал старика, потряс его, отворачиваясь от смрадного дыхания. Потом взял за грудки, приподнял и спросил в бессмысленные приоткрывшиеся глаза:

– Слышишь меня?

Старик кивнул.

– Я приносил вчера банку красную с кольцом на крышке?

– При… приносил, – кивнул старик, – но не вчера. Позавчера это было. Точно, позавчера. А вчера мы твою свободу обмывали. Ты из милиции пришел.

Обходчик бросил старика, потому что заметил красный отблеск под столом. Он нагнулся и подкатил к себе вилкой, валяющейся тут же, жестяную банку. Ее приспособили под пепельницу, из банки высыпались окурки.

Возле станции горели несколько фонарей. Обходчик сел на скамейку. На пятом пути стоял товарный. Обходчик знал, что товарный будет там стоять до половины четвертого утра. Потом в четыре десять пройдет рабочий шахтерский поезд. А вот потом обходчик точно, до секунды, должен установить, кто и когда подтащит и отцепит здесь синий вагон. Он перебрал в уме события последних двух дней. Обмыслить все это не было ни сил ни воображения, но одна думка засела у него в голове прочно: и в первую среду, и во вторую он пришел домой после двенадцати ночи. То есть, уже на следующий день. Он пожалел, что не пошел ночью к вагону и не отследил переход одного дня в другой. В первый раз вагон загнали в тупик, поставили оцепление и ждали очень важных людей из госбезопасности. Обходчик пожал плечами: навряд ли бы его подпустили близко. А во второй раз он был с простреленной башкой, это точно.

Прошла дежурная по станции, не заметила его, замершего на скамейке, и испугалась, когда он кашлянул. Они поговорили, обходчик узнал, что сегодня точно – среда. Его смена с утра. Дежурная насыпала ему семечек во влажный карман, и семечки уже через десять минут утратили свою звонкую сухость. Он боролся с дремотой, набрав в рот горсть подмокших семечек, и медленно жевал жвачку. Товарный поезд ушел. Прошел рабочий. Обходчик выплюнул жвачку и чертыхнулся: видимость ему закрыл проходящий по второму пути скорый. Он встал, потянулся, вдыхая резкий запах цветущей абрикосы, и застыл. Скорый прошел, и на сквозном пространстве пустых путей отчетливо был виден в конце прогона бок синего вагона.

– Так, да? – шепотом сказал сам себе обходчик, потоптался возбужденно на месте и побежал домой.

Кричали петухи по дворам, накатывало прозрачным розовым светом раннее утро, и хорошие хозяева уже готовили во дворах скотинке пойло. Обходчик вбежал в сарай, отмахиваясь от переполошенных кур сдвинул несколько корзин, отгреб под ними землю с пометом и нащупал выступающую скобку. Поднатужился, открывая небольшую – в две доски – крышку, под которой держал свой тайник. Став на колени, покопался там и вытащил замотанную в тряпку гранату. Ребристая, она удобно лежала в его большой ладони, приятно придавив тяжестью сердце.

Бежать не стоило, чтобы не привлекать внимания. Путь до станции обходчик прошел медленно, запоминая опущенными глазами потрескавшуюся дорогу, кустики пыльной травы вдоль нее и башмаки двух попавшихся ему навстречу знакомых шахтеров. Успокоившись, обошел вагон. Постоял, прислушиваясь, потом, пятясь, отошел назад, прикидывая, за что можно спрятаться. Прятаться было негде. Он присел, выдернул чеку и запустил гранату изо всей силы под вагон. Споткнувшись о шпалы, граната не докатилась до середины вагона, рванула у самого его бока. Упавшего на землю обходчика подбросило и ударило о рельсы. Он лежал, приоткрыв один глаз, и смотрел, как вагон, содрогнувшись от взрыва, откатился назад. У него вырвало торцевую сторону, и в этом бродячем балаганчике странного театра, сквозь рассасывающийся дым была видна внутренность вагона и лежащие на полу три фигурки.