Ангел Кумус

Через полтора часа женщина разделась вся, постепенно – с каждым нахлестнувшим приступом страсти – снимая с себя по очереди: платье, бюстгальтер, пояс, чулки. Все это выбрасывалось в окно с маниакальностью жертвоприношения. Когда снимать было больше нечего, в дверь постучали. Проводница поставила в вагон чемодан, подтолкнула его ногой и поместила еще сумку.

– Я так понимаю, – сказала она, невидимая женщине, которую инспектор судорожно прикрывал своим пиджаком, – что теперь это можно поместить к вам в купе.

Голая женщина опустила стол и расставила на нем бутылки, пакеты и два стакана. Она заложила себе между ног накрахмаленное казенное полотенце, а инспектор ушел в туалет мыться.

– Давайте знакомиться, – сказала она буднично, когда он вернулся, приглаживая рукой мокрые волосы. – Меня зовут Ия.

– Просто Ия? – спросил инспектор, – А как будет полное имя?

– Это очень торжественно. Потом скажу, при случае. Вы чем в жизни занимаетесь?

– Я инспектор, то есть нет, я хотел сказать…

– Будете водку, инспектор? – перебила женщина и в дальнейшем называла его «инспектором», так и не поинтересовавшись именем.

Минут через сорок вялой беседы инспектор вдруг с удивлением узнал, что Ия выходит на той же станции, что и он. Разговор оживился. Инспектор объяснил, что едет из Москвы по делам, но не в командировку, а так, по личному желанию, а Ия сказала, что едет домой.

В накатившей на мужчину усталости действительность казалась утомительно странной, он с удивлением оглядывал вагон и голую женщину напротив, роющуюся в своем чемодане. Цвет ее кожи, волос, сосков и ногтей был так утонченно подобран, так правильно совмещен природой, словно удачный акварельный набросок талантливого обожателя женщин. Вдруг женщина замерла и уставилась в окно с выражением растерянности на лице.

– Что-то потеряли? – с трудом проговорил инспектор, борясь с дремой.

Женщина заплакала, заливая обильными слезами покрасневшее лицо.

– Боже мой, что вы? – мгновенно проснулся мужчина. – Да что случилось?

На всякий случай он выглянул в окно на предмет валяющихся у насыпи дохлых животных, но разогнавшийся поезд тащил за собой размытую – одним мазком – близкую зелень придорожья.

Женщина потянула носом и вытерла щеки крошечными черными трусиками. Она забралась на полку с ногами, начала было укладывать ступни в растянутые трусики, но заплакала еще горше и в голос. Инспектор встал.

– Мой… му-у-уж… – мычала женщина, спрятав голову в коленки.

– Прекратите. Я вас прошу, прекратите это, – инспектор подошел к двери и убедился, что она заперта. – Ну извините меня, я не знаю… Конечно, в таких случаях мужчина всегда… Но мне показалось, что вы сами захотели, прекратите же!

Инспектор сконфуженно сел. Плачущая женщина страшно его возбуждала.

– При чем здесь вы? – подняла женщина мокрое лицо и застыла, тяжело дыша приоткрытым ртом, уставившись в его лицо. Она поняла. – Я плачу потому, что у меня пропал муж.

– Ах, он пропал, – вздохнул с облегчением инспектор. – Ваш муж пропал, я понимаю, собаку сбило, а муж пропал. А со мной вы решили провести время, чтобы немного отвлечься?

– Хотите меня? – женщина посмотрела на застрявшие в ногах трусики.

– Хочу.

Женщина не смотрела в этот раз в окно, она легла на полке на спину, вздрагивая иногда судорогой подступавшего плача. Фантастической музыкой стучали колеса на стыках. Когда женщина, натянув на себя вытащенное из чемодана платье – тоже черное – ушла в туалет мыться, инспектор обнаружил, что его сердце стучит в такт поезду. Быстрым чужим ритмом.

В сумерках ее молчание было легким и родным. Голова инспектора на коленях у женщины, мягкое свечение почти закатившегося солнца, позвякивание ложки в стакане, кислый запах сыра и приторный – виноградного сока.

– Пора, – сказала женщина.

– Рано еще, – потянулся мужчина.

– Станция Лозовая! – закричала в коридоре проводница. – Кто грозился поезд остановить? Стоянка одна минута!

Конечно, было рано. Пришлось стоять в тамбуре с несколькими желающими выйти на Лазовой и делать вид, что за стеклом еле тащащегося поезда происходит что-то необычное, что нужно обязательно подстеречь и запомнить.

Платформы у вагона не было. Инспектор сначала ловил сумку и чемодан, потом женщину. Нащупывая землю, она благодарно потерлась о его щеку своей.

– Ну вот, – женщина потопталась и неуверенно осмотрелась. – мы и приехали. Вам далеко от станции?

– Мне бы в гостиницу, – инспектор тоже огляделся и постарался справиться с накатившим унынием.

– Очень смешно, – улыбнулась женщина.

Оказалось, что ближайшая гостиница была раньше только в районном центре, а командировочные селились в шахтерском общежитии, которое сейчас передали на постоянное жительство жертвам провала.

– У нас провалилась земля над старой выработкой. Двенадцать домов ушли в штольни.

– Извините за назойливость, но хоть позвонить здесь можно?

– Конечно, можно, – женщина наклонилась к вещам, инспектор быстро перехватил ручки сумки и чемодана.