Ангел-Маг

– Знаю, – вздохнула Доротея. Прищурилась и посмотрела чуть мимо Анри. – Я уверена, что ангел у нас один… только послесвечение разное. В нас – это яркое пламя. В них – туманная мешанина, хотя и движется подобно огню… не могу точнее описать. Я знаю, что Дейемс спрашивать не стоит, но, может, ректор Бельхоллы мне…

– Нет!

Доротея обвела взглядом друзей, высказавшихся в один голос.

– Да я, вообще-то, и не собиралась, – сказала она, со вздохом откладывая угольную палочку и бумажку. – Мне бы просто хотелось…

– Надо поспать, – сказала Агнес. – Завтра всех ждет безумный день. Правда безумный!

Привстав, она подняла стекло фонаря и вытянула губы, собираясь задуть огонек.

– Я бы еще почитал, – не поднимая головы, сказал Симеон.

– Вот именно. Кто тебя главной назначил? – спросил Анри. Он и сам устал, но не желал этого признавать.

– Я тут единственный настоящий мушкетер, – ответила Агнес. То, что ее авторитет подвергся сомнению, удивило ее. – Кому быть главным, если не мне?

Сказав так, она задула фонарь. Последовали негромкие жалобы и звучный хлопок книги, досадливо захлопнутой Симеоном. Анри, пробираясь к своей постели, запнулся о шпагу в ножнах и чуть не упал.

27

Надев мушкетерские накидки и шляпы и будучи вынуждены постоянно носить шпаги, Симеон, Анри и Доротея тем не менее не превратились в солдат. Их не посылали в дозоры, продолжавшие ловить мятежных мусорщиков в городских подземельях. Они не оттачивали свое фехтовальное мастерство, подобно Агнес; та каждодневно практиковалась с Францони и с Граппе – эта последняя обладала особенными познаниями во всем, что касалось спонтанных схваток и разных нешаблонных приемов. Как сказала Дартаньян, «временных мушкетеров» использовали на работах, где дарования и опыт каждого могли принести экспедиции наибольшую пользу.

Так, Симеон вновь оказался в госпитале. Только теперь он очень мало занимался пациентами или помогал магистру Хазурен. Гораздо чаще его можно было видеть в подсобных помещениях лечебницы, где трудились фармацевты, изготовители бинтов и писцы. Здесь Симеон пытался со всей возможной точностью определить, сколько лекарств, инструментов, расходных материалов и всякой необходимой всячины можно уложить в два конных фургона. Или во вьюки шести мулов. Этот груз будет общим достоянием медиков, принадлежавших к разным подразделениям.

На четвертый день после объявления об экспедиции, когда первоначальное возбуждение сменилось скучноватой рутиной подготовки, ушей Симеона достиг некий слух. Этот слух понудил его оставить запасники аптеки, где он присматривал за укладкой бутылочек каламиновой мази в ящики, выложенные соломой, и отправиться на поиски магистра Хазурен. Свою начальницу Симеон застал за осмотром раненой гвардейки короля. Несчастная жестоко пострадала при выстреле мушкета, чье дуло оказалось забито землей. Сама виновата: нечего было, напившись, опираться на заряженное оружие, как на костыль.

– Кисть руки придется отнять, – сообщила Хазурен Симеону.

Она уже воззвала к Сарпентиэлю, погрузив гвардейку в глубочайший сон.

– Но разве Гветиниэль не…

– Возможно, – прервала его Хазурен. – Но в этом месяце я ее уже вызывала, и для меня это предел. Ты же знаешь, как я работаю, Симеон. Я непременно подсчитываю, каким образом исцеление скажется на моей собственной жизни. Я своим жизненным сроком не разбрасываюсь. Эта женщина вполне переживет ампутацию. Никогда не призывай ангела, если можно обойтись… чтобы потом жалеть не пришлось.

Симеон кивнул. Гветиниэль, способная срастить кости и плоть, принадлежала к числу Добродетелей. Согласно подсчетам Хазурен, ее вызов стоил магу двух месяцев жизни.

– Мне понадобятся пилы номер два и три, а также мои тюрингенские ножи, – сказала Хазурен одному из помощников. – Велите Дезерен все приготовить. Пусть использует для очищения мою икону Шарисилца… Чем я могу помочь тебе, Симеон? Полагаю, ты пришел стащить еще что-то из моего важнейшего оборудования для этой вашей экспедиции?

– Нет, магистр, – сказал Симеон. – Разве что позже. Просто я кое-что услышал… спросить вас хочу.

– Спрашивай, – позволила Хазурен. Сев на койку в ногах раненой гвардейки, она стала тереть глаза. – Устала я что-то… Вот думаю, вдруг ты бы захотел оперировать эту руку вместо меня… или как?

– Если позволите, магистр! Я всегда с радостью! – ответил Симеон, польщенный доверием и ответственностью. Он даже на несколько минут забыл вопрос, с которым пришел.

Они с Хазурен рассматривали жутко изувеченную конечность, обсуждая технические подробности ампутации и каких серафимов с херувимами следовало вызвать на помощь. Лишь когда помощник вернулся с коробкой костных пил и привел Дезерен, бывшую сокурсницу Симеона, а магистр Хазурен собралась откланяться и оставить его оперировать, молодой врач вспомнил о своем деле.

– Погодите, сьёр! Я же хотел спросить… Говорят, вас вызывали к той знатной альбийке, леди Дейемс?

Хазурен провела по лбу ладонью.