Ангела Меркель. Самый влиятельный политик Европы

Даже если считать, что избиратели тогда устали от бесконечных дебатов о бонусах банкирам, пакетах на спасение финансовых институтов и отрицательных темпах роста, было бы по-человечески понятно, если бы те, кто дозвонился в студию, задавали канцлеру другие, не менее острые вопросы. В первую очередь было бы естественно спросить о массовом убийстве в училище Виннендена – кровавой бойне, которую устроил 17-летний Тим Кречмер за несколько недель до этого. Эта трагедия тогда была на слуху и занимала немало места на полосах серьезных газет. Стрелок, обвинивший свое реальное училище в том, что не получил в нем достаточно высоких оценок, чтобы поступить на стажировку, превратил сонный маленький городок в земле Баден-Вюртемберг на юго-западе страны, в 20 километрах от Штудгарта, в кошмар. Большинство немцев никогда даже не слышали об этой деревне, пока этот молодой человек не впал в ярость и не убил 15 учащихся и учителей, прежде чем покончить с собой. Большинство убитых были женщины и девушки.

В большинстве демократических стран за подобным событием сразу же последовало бы заявление президента или премьер-министра – достаточно вспомнить речь президента Обамы после массового убийства в начальной школе Сэнди-Хук в Ньютауне (штат Коннектикут) в 2012 г. или речь Билла Клинтона «Помоги, излечи нас» вскоре после массового убийства в школе «Колумбайн» на третьем году его президентства. Но Меркель не стала произносить никаких речей. Она всего лишь выпустила своего пресс-секретаря с заявлением о том, что она «глубоко потрясена и напугана». Вместо того чтобы самой обратиться к нации, канцлер поручила Урсуле фон дер Лайен – министру по делам женщин, педиатру по профессии и матери семерых детей – сказать о том, что это «убийство лишило ее дара речи».

Однако тема расстрела в училище Виннендена, какой бы серьезной и ужасной она ни была, не прозвучала в вопросах телезрителей. Меркель ничего не сказала об этих убийствах, не стала она также затрагивать темы кредитного кризиса или автомобилестроительной промышленности. Нет. Она говорила о кулинарии и немного о милосердном Боге на небесах. Вновь вторая и третья части любимой троицы ХДС – Kinder, Kuche, Kirche (дети, кухня, церковь) – заслонили собой более весомые вопросы политики. Конечно, очень может быть, что слушатели на самом деле задавали более острые вопросы, но их блокировали ведущие передачи, демонстрировавшие необычный градус почтения к канцлеру и почти не проявлявшие профессиональных репортерских качеств. Меркель, со своей стороны, отвечала уважительно и вообще говорила как прилежная пасторская дочь и благочестивая при том. Так, она отдала должное церкви. Она говорила о Боге, перемежая благочестивые реплики легкой болтовней на кулинарные темы – «да, мой свекольный салат гости хвалят, и я надеюсь, что это не пустые похвалы». Понизив голос на пол-октавы, она сказала одному из зрителей, дозвонившемуся с вопросом, что «Господь нас защищает, и это придает мне силы».

После неприятной весны с новой порцией дурных финансовых новостей и самым страшным массовым расстрелом в истории Германии Меркель нужно было заново налаживать связи с собственными избирателями – группой людей, о которых она почти забыла, занимаясь несколько месяцев подряд кризисным управлением. Лидер ХСС Хорст Зеехофер сурово раскритиковал лидера ХДС за то, что та совсем забросила «ядерный» электорат ХДС/ХСС. «Фрау Меркель, – сказал он, – следовало бы сосредоточиться на верных ей клиентах» и «забыть о нирване привлечения колеблющихся избирателей».

Появление Меркель в программе было нацелено именно на это: она хотела обратиться к избирателям старше 50 лет и по возможности очаровать их. У этой демографической категории были причины для скепсиса. Правда, Меркель спасла ссудные и сберегательные банки – популярная тема среди консерваторов «с маленькой буквы “с”», но она же допустила несколько промашек, чреватых в год выборов серьезными неприятностями. Назвать главный ее грех? Она огорчила Папу Римского. Так, по крайней мере, представляли дело ее критики в партии и некоторые католики.