Ангела Меркель. Самый влиятельный политик Европы

Однако мир функционирует не по учебникам экономики. Исходя из теорий Варуфакиса, Германия и другие члены еврозоны должны были – после некоторого бряцания саблями – изменить стратегию и стать более похожими на голубей. Они должны были понять, что сумма, с учетом всех факторов, минимальна и что лучше дать грекам желаемое и заплатить за это довольно скромную цену, но зато избежать катастрофы с расплавлением еврозоны. В конце концов, сама Меркель когда-то однозначно заявила, что, если «погибнет евро, погибнем и мы все». При прочих равных условиях, как любят говорить экономисты, такой анализ был бы верен. Но проблема состояла в том, что прочие условия не были равными и что мир за это время ушел вперед. Существование Европейского фонда финансовой стабильности и более свежих механизмов стабильности обеспечивало другим экономикам еврозоны относительную защиту от греческой заразы. Грекзит, считали рынки, не обязательно означает катастрофу. В самом деле, на финансовых рынках господствовало ощущение, что еврозона, вероятно, только выиграла бы, если бы Ципрас и его банда радикальных леваков вернулись к прежней греческой валюте – драхме. В Нью-Йорке на следующий день после того как Алексис Ципрас объявил о проведении референдума курс евро вырос на 1 %.

В этом и состояла ошибка проведенного Варуфакисом анализа. Греки играли жестко и действовали как ястребы, но, в отличие от упрощенного мира теории игр, в реальном мире не было взаимного гарантированного разрушения; германские налогоплательщики никак не пострадали бы от грекзита. Скорее они смогли бы немного сэкономить на более низких налогах – и отдохнуть подешевле, если бы решили съездить в отпуск на Эгейское море или в Афины.

На референдуме 4 июля 61 % греческих избирателей сказал «нет» пакету мер жесткой экономии. На следующий день Янис Варуфакис лишился работы – Ципрас его уволил. Уходящий министр финансов пожаловался в Твиттере, что его уволили потому, что другие европейские страны не смогли его принять. Рынки отреагировали на эти события положительно.

В 2010 г. перспектива выхода Греции из еврозоны потрясла бы финансовые рынки не хуже землетрясения и, вероятно, отправила бы евро в штопор. В 2015 г. все было иначе. Заработали механизмы обеспечения финансовой стабильности, которые отстояла и протолкнула Ангела Меркель. На следующий день после греческого референдума курс евро по отношению к доллару вырос. Не намного, всего на 0,05 %. Газета Financial Times сообщила: «Доходность десятилетних германских бондов сдвинулась вниз на 0,3 процентного пункта». В переводе на обычный язык это означало, что снизилась стоимость кредитов; снизился риск, связанный с отдачей денег в долг. Политика сработала. Рынки обрели доверие к еврозоне. Немецкие политики решительно заявляли, что денег для Греция больше не получит. Консервативный и влиятельный член бундестага Вольфганг Босбак сказал открытым текстом: «Это не решается дополнительным вливанием денег. Главное – это структурные реформы». Меркель ему не возразила. В некоторой степени ее тактика сработала, хотя кризис все еще оставался серьезным. Первую часть его удалось пережить, но необходимость найти решение никуда не делась. Это была ее следующая задача.

В эти выходные стало ясно, что Меркель и Шойбле играют не по одному сценарию; мало того, их сценарии различаются очень сильно. Меркель хотела, чтобы Греция все же осталась в еврозоне. Министр финансов, напротив, готов был указать им на дверь. Следующие четверо суток стали свидетелями драматических событий.

Четверо суток на спасение Европы: еще одна битва Меркель и Шойбле

Преемник Варуфакиса Эвклид Цакалотос – экономист аристократического происхождения, получивший образование в Оксфорде, – судя по всему, не смог вычислить квадратуру политического круга и о чем-нибудь договориться. Его страна неумолимо шла к ужасающему грекзиту, и он призвал на помощь Францию. Президент Олланд откомандировал нескольких своих советников по экономике в Грецию, где они должны были составить план, но настроение было далеко не оптимистичным. Греки, как и их французские наемники-бюрократы, понимали, что любую сделку придется утверждать в Берлине, прежде чем подписывать что-то в Брюсселе. Однако на восточном фронте все было тихо; Меркель молчала.

Утром во вторник после воскресного референдума Меркель встретилась с Вольфгангом Шойбле, Зигмаром Габриелем и Франком-Вальтером Штайнмайером. Разговор начал Шойбле. Он представил, по его словам, «план» коротко и формально. Он настаивал на грекзите. Не полномасштабном – это было бы юридически сложно, признал он, – но временном выходе, который позволил бы Греции вновь войти в зону евро, когда – и если – правительство Ципраса реализует необходимые реформы. Меркель, Штайнмайер и Габриель не стали выступать против этого плана, но, что характерно, никто из них не сказал ничего публично по этому поводу.