Ангела Меркель. Самый влиятельный политик Европы

Вмешательство Вульфа четко указывало на сложное положение, в котором оказалась Меркель. В воздухе витало ощущение, что ей все же удастся вырвать поражение из зубов победы; вероятно, росла также вероятность того, что следующего канцлера придется искать за пределами нынешнего бундестага – короче говоря, что кому-то из премьеров придется занять этот пост. История при этом была не на стороне Меркель. В последние несколько десятков лет сложилась закономерность, согласно которой канцлер выходил из рядов региональных политиков. Четверо из пяти последних канцлеров, как мы уже видели, прежде чем занять высший пост занимались управлением на земельном уровне. Казалось логичным, что следующим канцлером станет кто-то из земельных премьеров. Такие, как Вульф, чувствовали, что надо бы обеспечить себе хорошую стартовую позицию на тот случай, если Меркель потерпит неудачу.

Так что Вульф просто поступил так, как можно было ожидать. То, что у него появилась возможность сделать это путем атаки на и без того жестко критикуемую неолиберальную доктрину, которую Кирхгоф – а следовательно, и Меркель – активно продвигал, было для него всего лишь дополнительным бонусом.

Тем временем судья Кирхгоф не собирался облегчать жизнь ни себе самому, ни тем более своей начальнице. Не имея, кажется, понятия о тонких правилах политических приличий, этот кабинетный ученый продолжал непрерывным потоком выпускать в свет все более нереалистичные политические предложения. Возможно, эти предложения были разумны и последовательны с интеллектуальной точки зрения, но в политике интеллектуальная последовательность – далеко не все. Публичная политика не отличается и никогда не отличалась «коммуникативным действием» или идеальной открытостью дискуссий, за которые ратуют такие интеллектуалы, как Юрген Хабермас. В политике споры являются инструментом власти и должны вписываться в схему действий, которые считаются уместными и полезными на данный момент. Кирхгоф, не понимая этого, продолжал громогласно защищать свои идеи. Всего за две недели до выборов он вновь подал голос. Хотя Меркель успела уже от него откреститься, он уверенно заявил, что «все 418 предусмотренных законом налоговых льгот и лазеек будут закрыты к первому января 2007 г.».

Устроенные Кирхгофом публичные политические лекции, полные социологических выкладок и юридических терминов, превращали избирательную кампанию ХДС/ХСС в руины. Неудивительно, что Меркель на одном из бесчисленных совещаний по минимизации ущерба, в которых ей тогда приходилось участвовать, заявила: «Я человек эмоциональный». Естественной реакцией на все это было бы дать Кирхгофу отставку, но это уже попахивало бы паникой. Или можно было тихонько поговорить с профессором. Но такие разговоры на Кирхгофа почти не действовали – хотя попытки были. Кое-кто в партии – и для видимости даже сама Меркель – пытался убедить Фридриха Метца вернуться в обойму и сыграть роль своеобразного блудного сына. В конце концов, Метц по-прежнему собирался выдвигать свою кандидатуру. Но все эти усилия ни к чему не привели, Метц остался в полуотставке.

В средствах массовой информации и общественном сознании уже сложился портрет человека, которого ХДС прочил на роль министра финансов, и это был портрет циника, которому наплевать на людей. Конечно, это была карикатура, причем не слишком-то справедливая. На самом деле Кирхгоф высказывал взгляды, в которых проглядывало значительное беспокойство и забота о социальной справедливости. Но с этими его высказываниями была одна проблема: критика в них была направлена не на СДПГ, а на текущую политику ХДС. К примеру, Кирхгоф критиковал предложение ХДС о повышении общего налога с продаж, поскольку это должно было бы негативно сказаться на «наименее обеспеченных», особенно на «тех, кому приходится растить детей».

В политике, особенно во время избирательной кампании, тонкие нюансы теряются. Кирхгоф же, будто для того чтобы еще усложнить ситуацию, не спешил демонстрировать лояльность партии, членом которой не являлся, но которая назвала его как будущего министра финансов. Как ученый, он пребывал в ложном убеждении, что политика относится к сфере спокойных и рациональных дебатов. Его ошибка дорого обошлась христианским демократам.