Ангелы на кончике иглы

Слово «конечно» успокаивало Макарцева, и он об очередном конфликте забывал. Деловая энергия Делеза искала выхода, но существовало и чувство опасности. Героизм в тылу только мешал, а его отсутствие только помогало. Войдя во вкус новой профессии, Волобуев размышлял о своем новаторском вкладе в деятельность Главлита. Он пришел к выводу, что его функция не дает полных результатов, так как он приступает к работе над уже готовыми материалами. Вот если бы цензор мог подключаться к автору на стадии замысла, тогда не возникало бы необходимости вынимать лишнее.

В январе 69-го Волобуеву исполнилось пятьдесят. Подготовить приветственный адрес юбиляру Ягубов поручил Кашину, а написал его, конечно, Яков Маркович Тавров. Кашин обошел с письмом отделы. Все сотрудники «Трудовой правды», включая Макарцева, подписались под словами: «Желаем Вам, добрый друг нашей газеты, крепкого здоровья и дальнейшей плодотворной работы на ниве славной ленинской печати». Редакционный художник Матрикулов реализовал идею Якова Марковича и изобразил на обложке Волобуева, держащего в одной руке серп, а в другой молот. Яков Маркович пояснил друзьям, что молотом цензор бьет автора по голове, а серпом по…

48. НЕКОНТРОЛИРУЕМЫЕ АССОЦИАЦИИ

На двери комнаты маячила дощечка «Уполномоченный Главлита. Вход воспрещен».

— Ну что? — с порога спросил Ивлев, без особого усердия пожал Волобуеву руку и сел на стул.

Делез приветливо ему улыбнулся.

— Слушай, Вячеслав Сергеич! Объясни: почему у вас всегда спешка? Я тут человек новый, прошу, требую, чтобы материалы приносили заранее, ну хотя бы за неделю. Мне же надо согласовать с начальством. Нет! Норовите в последнюю минуту…

— Мы — газета! На кой нужно старье через неделю?

— Это — неправильное понимание. Я что ли ограничения придумываю? В Главлите не дураки сидят. Там специально создали группу подтекста — неконтролируемых ассоциаций. У меня инструкция: первый раз читать текст, второй — подтекст. Раньше главным был контроль и профилактика текстонарушений, теперь — подтекстонарушений. К примеру, автор рассуждает о средних веках, а читатель соображает, что у нас еще хуже. Текст укрепляет советскую власть, а подтекст расшатывает.

— И при чем тут «Мутная вода»?

— Сейчас поясню. Критикуете милицию, вроде бы ничего опасного. А читатель поймет, что мутная вода — это система в целом, понимаешь?

— Какая логика?! — Ивлев встал и, повернув стул за спинку, пристукнул им об пол.

— А ты не ищи логики. Что вчера можно было печатать, сегодня уже нельзя. Нынче можно карикатуры на глав одних иностранных государств, завтра на других. Я подчиняюсь последней инструкции, только и всего.

— Ладно, — Слава сделал вид, что уступил. — Ты, как всегда, прав, Делез Николаич. Снимем материал, не волнуйся!

— Не я волнуюсь — Степан Трофимыч.

— Он же уехал!

— Пришлось домой позвонить. Оказалось, он о статье-то понятия не имел. Разберется, если уже не разбирается.

— Дома?

— Зачем дома? Сюда покатил…

Ивлев смотрел на Волобуева в упор, размышляя: сказать что он думает или просто плюнуть в лицо — круглое, здоровое, спокойное. Не сделал он ни того, ни другого, а просто вышел, аккуратно прикрыв дверь.

Теплые, только что отлитые, серебристые стереотипы третьей и четвертой полос, уже подписанных дежурным редактором Полищуком, пошатываясь на крюках и поскрипывая, давно приползли в печатный цех. Печатники, отрываясь время от времени пососать бесплатного молока из пакетов, снимали тяжелые блоки и устанавливали в ротационные машины. Шла приправка. Медленно прокручивая валы, рабочие подгоняли, подпиливали, придавливали отливки, чтобы оттиск краски был равномерный .

ТАСС дал отбой, и пошла первая полоса. Отбой означал, что в номер не поступит срочного материала, в передаче которого газетам ТАСС сам является переправочным звеном. Где готовятся эти важные материалы, обязательные для всех газет, неизвестно. Но о возможности появления таких coобщений редакции уведомляются заранее. В наборном цехе все еще задерживалась вторая полоса, подвал которой занимала статья Ивлева «Мутная вода». Рабочие подходили и читали ее в зеркальном изображении. Такое бывало редко: свою газету печатники презирали, а информацию получали дома сквозь глушилки.

Стереотиперы задерживали печатный цех, а тот — экспедицию. Автомашины ожидали мешки с матрицами, чтобы везти на аэродромы. Там их растаскивали по самолетам и отправляли в города, где «Трудовая правда» печаталась и выходила утром вместе с местными газетами. Срыв графика на несколько минут задерживал доставку газеты в киоски по всей стране. Миллионы, идущие на работу, не успевали купить газету, и она шла в макулатуру.