Ангелы не падают

Я трахал ее на кровати, на журнальном столике и прижав к стене. Я трахал ее, не глядя ей в глаза. Я трахал в ее лице все свое цирковое прошлое, которое ненавидел теперь еще больше, все свои детские обиды, все эти тусклые гирлянды и мерцающие лампочки. Я трахал все попытки пробиться к отцу и его упрямые отказы принять мои решения. Я даже, наверное, не видел перед собой Лейлы. Она с придыханием просила: «Еще, еще», — а я слышал только голос в свое голове, который твердил, что отец не сказал мне о раке. Лейла стонала и улыбалась в моих руках, а я видел только лицо матери, как будто сожалеющей о том, что не может мне все рассказать. Лейла целовала меня в губы, а я чувствовал только горький дым сигарет, которые курил отец. И весь этот долбанный цирк с его вагончиками, сырыми трейлерами и вечными переездами! С мизерными зарплатами, которых едва хватало на еду и одежду! С неустроенностью, невозможностью позволить себе нормальную медицинскую страховку! И папино упрямство, почти граничащее с безумием… Жизнь, отравленная запахами манежа и клоунского грима! Глаза Лейлы сверкали отражением моей ненависти ко всему, в чем она жила. Ко всему, в чем жили мои родители. Ко всему, от чего когда-то сбежал я. Мое отражение, которое когда-то давно перестало со мной разговаривать, теперь приготовило мне сильную встречу и усмехалось, глядя через карие глаза ни в чем не провинившийся передо мной Лейлы.

Я снова увидел ее лицо перед собой, когда мы закончили и, лежа на мотельных простынях, она произнесла очень серьезно, трезво и совершенно неожиданно:

— Забери меня отсюда, Нил!

— Что? — я повернулся и посмотрел на нее пристально, в полной уверенности, что не расслышал.

— Забери меня отсюда! — повторила она так же решительно и отчаянно.

Я не знал, что ответить на это, поэтому встал, натянул трусы и отошел к занавешенному окну, в котором сквозь прореху между шторами, можно было увидеть усыпанное звездами небо.

— Пожалуйста, Нил, — уже почти умоляла Лейла. Она поднялась с кровати, обнаженная, подошла ко мне. — Увези меня из этого проклятого цирка! Ты же как никто знаешь, что это за дыра! Возьми меня в Нью-Йорк! В этом вашем шоу есть вакансии? Я же неплохо выступаю, зрители меня любят…

Я не знал, что ответить. Откровенно говоря, я был напуган такой внезапной просьбой. Да и что я мог сказать Лейле? Правду? Прости, но ты выступаешь из рук вон плохо? Твой уровень не дотягивает даже до массовки второсортного театрального шоу? Это было правдой. Но это совершенно не подходило для отчаянного состояния Лейлы.

— Пожалуйста, Нил! — она обняла меня сзади и положила голову мне на плечо.

— Все не так просто, Лейла, — я даже потряс головой и зажмурился на секунду, чтобы прийти в себя.

— Я бы могла что угодно делать! Пусть не у вас, да хоть где-нибудь… Я же в хорошей форме…

«Нет, не в хорошей», — было бы правдивым ответом. Не для Нью-Йорка, Лейла. Там другие стандарты и другая публика. Я повернулся, коснулся лица Лейлы, посмотрел в ее глаза. Это было не тем ответом, к которому она была готова. Я молчал, пытаясь придумать что-нибудь, что не разрушит самооценку этой девушки. Но думал я, видимо, слишком долго и слишком пристально глядя на нее. Она одернула мою руку, села на кровать и заплакала.

— Я не могу здесь больше находиться, Нил! Микки, он как машина, как зомби, влюблен в этот сраный цирк, а меня тошнит уже от этой вони и неотесанных алкашей! От этих бесконечных городов, дорог, одиночества… Ненавижу все это…

— Если хочешь, ты можешь ведь уехать, — осторожно предложил я.

— Куда! — взорвалась новой волной истерики Лейла. — У меня нет ни цента, мне даже за жилье платить нечем будет… Скажи, как тебе удалось? Как ты попал в это шоу?

— Я не могу взять тебя к себе, — уже оправдывался я. — Это не только моя жизнь… Все непросто…

— У тебя кто-то есть, да? — неожиданно Лейла как будто пришла в себя, вытерла слезы. — У тебя есть девушка? Прости, Нил, я такая дурочка, совсем не подумала об этом… Просто ты так сразу… Я и решила, что у тебя никого нет.

Конечно, трудно было решить обратное, учитывая, как легко мы легли в одну постель, едва закончив ужин.

— Может, ты хотя бы подскажешь мне, куда ехать? К кому можно пойти в Нью-Йорке? Где нужны артисты-акробаты…

Я молчал. Я хотел обнять Лейлу, но она почувствовала неладное и отстранилась.

— Или на самом деле все плохо? — она смотрела на меня теперь с подозрением, прищурившись. — Скажи правду, Нил! Я не дотягиваю до стандартов? Как ты думаешь? Ты же видел выступление? Не подхожу для уровня Нью-Йорка? Скажи как есть!

Она била меня вопросами, как непослушного ученика розгами.

— Там все по-другому, — выдавил я.

— То есть, у меня не тот уровень, да?

Я не мог сказать ей правду. Не знаю, почему. Просто не мог и все. Мне казалось, это убьет ее, разрушит все зыбкие надежды и стремления.

— Давай спать, Лейла!