Ангелы Ойкумены

И спустя две с половиной секунды после того, как Джессика все поняла, прочитала в книге под названием «Полковник Дюбуа», полковник небрежно заметил:

— У вас десять спутников. У меня — тоже. Не скрестить ли нам шпаги, маркиз? Уверяю вас, об этой дуэли напишут поэмы.

— Вы же и напишете?

Дон Фернан не скрывал сарказма.

— Я? Ни в коем случае. У меня другой интерес, сугубо практический.

— Шпаги, полковник? Может, лучше стреляться?

— Вы меня разочаровываете, маркиз. Я был лучшего мнения о ваших стратегических талантах. Начни мы стрельбу, и сюда сломя голову примчатся желающие принять участие в спектакле. Караулы поднимут тревогу, начнется свалка, резня. Подключится артиллерия… Благородный эпизод? Грязь и дичь. Он превратится в заурядность.

— Звон клинков?

— Чепуха. Звон клинков слишком тих. Он никого не привлечет в Сан-Бернардино.

Дон Фернан откинулся на заднюю луку седла:

— Святой Господь! Полковник, вы романтик!

— Ошибаетесь. Я практик, человек дела. Во мне нет ни капли романтичности, и мадмуазель наверняка уже сообразила, к чему я клоню. Вы же гематрийка, мадмуазель? Или меня ввели в заблуждение насчет фантастической расчетливости гематров?

— Слишком мало данных, — сказала Джессика. — Вас отзывают в штаб?

— Браво!

Дюбуа захлопал в ладоши:

— Да, меня отзывают в штаб. Зачем?

— Вас хотят снять с командования полком.

— Почему?

— Сражаетесь вы, как я понимаю, достойно. Чрезмерная самостоятельность? Конфликт с начальством? Политические разногласия?

— Все сразу, мадмуазель. Я имел несчастье заявить вслух, что мы не возьмем Бравильянку. А если возьмем, то цена победы будет равна поражению. Генерал Лефевр недоволен. Генерал утверждает, что я подрываю боевой дух. Я — паникер, мадмуазель! Я, самый молодой из полковников императора! Меня сошлют командовать гарнизоном инвалидов в глушь, в провинцию у моря. Там я сопьюсь и умру от тоски. Вы сочувствуете мне, мадмуазель?

— Предпочитаете умереть на дуэли? — настал черед смеяться дону Фернану. Смех гранда Эскалоны звучал тихо, холодно, страшно. — Мне нравится такой подход к делу. Право, барон, я почти готов принять участие в вашей судьбе.

Барон, отметила Джессика. Он впервые обратился к Дюбуа по титулу, не по званию. Дюбуа с самого начала зовет его маркизом. Шаг за шагом, полковник ведет его на бойню, как бычка на веревке.

— В моей? — удивился Дюбуа. — Разве что опосредовано, маркиз. Я не знаю, насколько хорошо вы владеете клинком. Но в любом случае, я не собирался драться с вами. Повторяю, романтизм мне чужд. Для вас я припас капитана Роше, а если милашка Альбер оплошает, его сменит капитан дю Рамбуе. Их я видел, им доверяю. Кстати, мадмуазель, вы обратили внимание, что я не взял с собой лейтенанта де Фрасси? Мальчишка — забияка, но его гонор не подкреплен твердой рукой. Вы имели удовольствие убедиться в этом лично.

— Вы дрались с де Фрасси? — ахнул Пшедерецкий. — Без нейтрализатора?! Джессика, вы сошли с ума! Завтра же вы отправитесь в космопорт!

— Пешком? — съязвила Джессика. — Верхом?

— Мой «Кримильдо» ждет в Сан-Федрате, на стоянке. Мой личный кучер, — чемпиона сменил аристократ, утративший всю манерность, злой как сатана, — человек отчаянной храбрости. Запрет на полеты? Лига? Ему плевать на все, кроме моего приказа. Один звонок, и он пригонит «Кримильдо». Пушки? Осада? Если понадобится, он сядет на маковое зернышко! Лётные права пилота первого класса — вам это о чем-нибудь говорит? Завтра?! Нет, сегодня! Я немедленно…

В течение этого монолога Антон Пшедерецкий и дон Фернан толкались локтями, менялись местами, без очереди вырывались на первый план, забыв о правилах общежития — так они были взбешены, а скорее, испуганы безответственным поведением Джессики Штильнер.

— Вернемся к дуэли, — мягко перебил его Дюбуа, не заметив, что перебивает двоих. — Вы заняты, маркиз, заняты делом чести. Слово «немедленно» для вас сейчас может относиться лишь к одному, очень важному делу.

— Дуэль? Убирайтесь к дьяволу!

— Браво! Оскорбляйте меня, мы на верном пути.

— Никаких дуэлей!

— Ошибаетесь. У вас нет выбора.

— Мы уезжаем, — дон Фернан кончиками пальцев коснулся шляпы. — Ваш покорный слуга, барон!

— Разумеется, — согласился Дюбуа. — Мой покорный слуга.

И привстав на стременах, точно так же, как вставал получасом раньше, желая разглядеть в сумерках отряд дона Фернана, полковник громко закричал, обращаясь к эскорту губернатора упрямой Бравильянки. Он сменил унилингву на эскалонский, Джессика не поняла ни слова. Да и зачем? Гематрийская логика, умножить на представление о нравах варварской знати, плюс знание мужчин в целом, коэффициент поправки «три Г» — гордость, горячность, глупость…

Взрыв ликования подтвердил ее расчет.

VI

Пожалуй, комедиограф Луис Пераль, прежде чем оформить черновик благородными стихами, изобразил бы этот диалог так:

Сцена затемнена. Движение теней.