Ангелы Ойкумены

С самого начала Джессика знала, что нет аргументов, способных остановить полковника. Убедить его отказаться от тщательно взлелеянного замысла? Чем? Какими доводами?! Дюбуа шел к генеральским звездам — или к милости императора, что, в сущности, одно и то же — шаг за шагом, ступень за ступенью. Озвучивая логику полковника для дона Фернана, она старалась объяснить маркизу — или Пшедерецкому, что, в сущности, одно и то же — гибельность пути Дюбуа для губернатора Бравильянки. Чужой путь всегда гибелен. У опытного фехтовальщика эта истина зашита в спинном мозге. Показывая дону Фернану, что Дюбуа загнал его в тупик, Джессика играла на самолюбии полковника, как виртуоз — на хорошо настроенной гитаре. Мужчина, Дюбуа наслаждался тем, как женщина в его присутствии унижает другого мужчину, дергает одну веревку за другой, подтверждает: смотри, милый, ты в западне! Ты связан по рукам и ногам, ты идешь, как баран на бойню…

Дюбуа дал ей время. Так Владыка Хаоса, вечный противник Генерала Ойкумены — вот уж мужчина из мужчин! — радуя малолетних зрителей, из серии в серию произносит зубодробительные монологи над врагом, угодившим в ловушку. К концу монолога пленник освобождается, достает верный аннигилятор — и вперед, к свободе, продолжение следует.

Джессика воспользовалась подарком.

Финальную треть времени, предоставленного ей, она заранее выделила под слом шаблона. Требовалось взорвать хладнокровие Дюбуа, взбесить его, сбить с плана, вынудить руководствоваться чувствами, а не разумом. Для этого Джессика выбрала два любимых клинка, действующих в связке — шпагу и кинжал. Шпага — гиперсвязь с мар Яффе — загнала Дюбуа в тупик. Оказаться прижатым к стене, когда минутой раньше ты наслаждался бессилием своей жертвы — для мужского самолюбия это если не смертельная, то очень болезненная рана. Увидеть крах восхитительных планов, не имея возможности изменить стратегию?! И, завершая комбинацию, кинжал вонзился под ложечку — обвинение в насилии.

Кровь из носу Джессике требовалось, чтобы полковник атаковал не дона Фернана, а сволочную гематрийку, дрянь, стерву, отъявленную мерзавку и лгунью, забыв, что перед ним женщина. Иной решил бы, что Джессика Штильнер уверена в своем превосходстве над Дюбуа, и ошибся бы. Без нейтрализатора, сказал Пшедерецкий. Чемпион знал, что говорит — Джессика слабо представляла, как поведет себя в бою без нейтрализаторов, когда рискуешь жизнью, а не медалью. И все равно, видя, что контуженный Пшедерецкий при всем его мастерстве — боец из последних, она провоцировала Дюбуа напасть на злокозненную инопланетницу.

У Джессики тоже был план.

За миг до ее головокружительного прыжка Дюбуа выхватил не шпагу, а кривой нож. Шпага выходит из ножен дольше — вот она, доля секунды, украденная у Джессики самообладанием полковника, нарушительница стройную гармонии расчетов. Ставка делалась на шпагу, на расстояние между пешим Дюбуа и конной Джессикой, требующее длины клинка. Тогда, наверное, и прыгать не понадобилось бы! Но полковник не ставил задачей ранить людей — ножом или шпагой. Проклятие еще звучало в сумерках, под желтой луной, а Дюбуа уже полоснул по храпу коня, на котором восседал дон Фернан.

Лезвие рассекло рот и левую ноздрю животного. Истошный визг, ничем не похожий на ржание, и конь встал на дыбы, затряс головой, сбрасывая всадника. Дюбуа отступил, опасаясь угодить под копыта. Они упали одновременно: Джессика, сбивая полковника с ног, выставив перед собой руки со шпагой де Кастельбро — и дон Фернан, прямиком на корни старой груши. Вскочив первой, Джессика не стала тратить драгоценное время на выяснение, жив ли маркиз. Она выхватила шпагу и успела сделать главное — парировать выпад Дюбуа, связать оружие полковника контактом клинков.

А потом Дюбуа умер, и умер плохо.

Трудно прыгать с лошади, имея за спиной увесистый рюкзак. Вдвое трудней вскакивать с коленями, разбитыми в хлам, встречать атаку разъяренного вояки, в особенности, если ты — не человек, а стартовая площадка для чешуйчатой ракеты. Побудить Юдифь выступить на защиту хозяйки могла только реальная угроза жизни Джессики. Но приняв решение, кобра не колебалась ни мгновения.

Клапан рюкзака откинулся. Едва не вынудив хозяйку упасть во второй раз, Юдифь молнией ринулась к Дюбуа, поверх скрещенных клинков. Пасть кобры распахнулась так, как умеют лишь змеи с их эластичными связками. Челюсти сомкнулись на лице полковника, словно Юдифь намеревалась заглотить всю голову целиком, начиная с подбородка. Клыки вонзились в щеку и верхнюю губу Дюбуа. Вопль ужаса угас в жаркой пасти, провалился в слизистую утробу, стал хрипом, стоном, тишиной.

Юдифь отдернулась назад.

Покинув рюкзак целиком, она свила кольца на земле, у ног Джессики, и высоко подняла верхнюю часть тела. Упругий капюшон раздулся до устрашающих размеров. Грозное шипение говорило ясней ясного: не подходить! Хотите убивать друг друга? Сколько угодно! Но первый, кто приблизится к Джессике Штильнер…