Ангелы плачут над Русью

— А почему ты у него Вепря не забрал? — разозлился Порфирий.

— У него нета Вепра.

— Ты что нам мозги морочишь? — стал подбираться к татарину разъярившийся Аристарх. — Вепрь убит? Если убит, то ты со своими выродками на дно Волги пойдёшь...

— Не убивал Сухэ! — упал на колени татарин. — Живая Вепра, живая, но у Сухэ нета!

— А где он? — схватил пленника за грудки Конь. — Продал?

— Маркяла забирала!

— Что за Маркяла? — прищурился Порфирий. — Утоплю, сука!..

— Не нада! — завизжал татарин. — Я не виновата... Вепра Маркяла забирала. Если бы Вепра у Сухэ бывала, я бы её забирала. А она у Маркяла.

— Это, наверное, тот Маркел, о котором я ещё в Керженце говорил, — догадался Пыряй. — Который и навёл татар на Керженец. Так? — повернулся Пыряй к несчастному.

— Така, така, елецкая баярина Маркяла!

— Елецкий боярин?.. — Атаман повернулся к Коню: — Что будем делать?

— Брата искать, — упрямо насупился Конь.

— А с этими что? — бросил жёсткий взгляд Порфирий на пленников. — В Волгу?

— Не нада! Я не виновата! — глотая слёзы, завопил татарин. — Я дорогу вама искала!

— Да отпусти ты их, атаман, — махнул рукой Конь.

— Нет, погоди! — подошёл Аристарх к Коню: — Он тебе брата нашёл?

— Нашёл, — ответил Конь.

— И где же он?

— В Ельце.

— Значит, не нашёл, — ухмыльнулся Аристарх.

— Нет, нашёл, — твёрдо заявил Конь, — и надо его отпустить.

— Ладно, — махнул рукой Аристарх. — Мужиков и баб отпускаем, а молодку оставляем.

— Не убивай доча! — с новой силой завопил татарин.

— Да никто её убивать и не собирается! — засмеялся Аристарх. — Может, я жениться на ней хочу.

Вазиха так прижалась к борту ушкуя, что, казалось, хотела слиться с досками, спрятаться в них. Она дрожа умоляюще смотрела на атамана. Молодой татарин, еле отошедший от удара Аристарха, тоже смотрел умоляюще и не произносил ни слова.

— Я получала от Сухэ за Вазиха калыма! — взмолился отец. — Она должен был жена Сухэ!..

— Ах, вон что! — злорадно пропел Аристарх. — Этот разбойник хочет получить такой яркий полевой цветочек? Нет, батька атаман, — повернулся Аристарх к Порфирию. — Тем более теперь я её не отдам. Она мне и правда полюбилась, батька. Отсылай их всех на берег, а девку оставь. Я действительно жениться на ней хочу.

— Но она ж басурманка! — возмутился Порфирий.

— Перекрестим.

— Не трогал доча! — продолжал заливаться слезами отец. — Сухэ мене убил!..

— Заткнись! — толкнул его ногой Аристарх. — Заткнись по-хорошему, а то на дно к русалкам поплывёшь!..

Когда татар сажали в лодку, девчонка рыдала взахлёб, а родичи её подняли такой вой, что даже многое видавшим на своём веку ушкуйникам стало не по себе. А Конь и вовсе расчувствовался.

— Да отпусти ты её, Бога ради! — попросил Аристарха.

— Не отпущу! — рявкнул Аристарх. — Полюбил я её!

— Да какая же в такой жестокости любовь? — плюнул Порфирий.

— Такая, — буркнул Аристарх и потащил татарку на корму ушкуя.

Глава шестая

Вазиха открыла глаза, глянула вокруг, вспомнила, что случилось, и отвернулась, но не заплакала. Аристарх кинулся к ней с миской каши, хотел покормить, но она молча отказалась. Так прошёл день. За ним другой. Аристарх не отходил от пленницы ни на шаг, пытаясь её накормить, но всё без толку: татарка к еде не прикасалась.

— Ведь помрёшь же с голодухи! — с досады швырнул парень ложку за борт, а товарищам пожаловался: — Она прям как неживая!

— Дык посади тебя в клетку — и ты не больно живой будешь, — усмехнулся Ипат.

— А что я её, в клетке держу? — обиделся Аристарх. — В Новгороде-то лучше жить, чем в кибитке по степям шляться!

— Где кому лучше, а где хуже — человек сам определяет, — потрепал его по плечу атаман. — Тебе лучше в Великом Новгороде, а ей в степи, среди запахов травы полевой, заливистых песен жаворонков, среди воя волков и тявканья шакалов. Ей хорошо с родичами, с матерью родной, а ты её от них оторвал.

— Чай, не неженка! — недовольно надулся Аристарх. — Небось отец её кнутом так стегал!

— А откудова знать? — прищурился Порфирий. — Может, она в их басурманской семье любимицей была. Видал, как брат за неё заступался, да и папаша белугой выл.

— Ерунда всё это, — не сдавался Аристарх. — Татары — народ злой. Им бы только шкуру с кого содрать.

— Они злые к иноплеменникам, — возразил атаман. — А в своих семьях так же, как и мы, могут быть добрыми и ласковыми. Даже волчица своих волчат лелеет и защищает ценою собственной жизни.

— Ты, Порфирий Пантелеевич, лучше скажи, как мне её трапезовать заставить, — вздохнул Аристарх. — Может, знахарь что сделает?

— Знахарь здесь не помощник, — покачал головой атаман.

— Прохор помог бы, — заявил Аристарх. — А этот Семён — коновал бестолковый. Прохор бы слово заветное сказал...

— Сам ты бестолковый! — обиделся Семён. — А на басурманов слова заветные не действуют. Как над ней молитву читать, коли она магометанка? А пуще того, не дай Господи, иудейка! Её сперва окрестить надо.

— Так она, голодная, до крестин и не дотянет, — расстроился Аристарх.

— Ну а я-то при чём? — фыркнул Семён. — Я не поп, а знахарь. Моё слово будет действовать только посля купели и первоначальной молитвы священника.